Страсти по Фоме - книга 2

Они ехали по лесу в сопровождении горланящих от скуки и выпитого гвардейцев и смотрели с Мэей друг на друга с таким видом, как будто спрашивали: ты ничего такого не чувствуешь?..

— Подъезжаем, ваше сиятельство, — сообщил командир отряда, лейтенант Штурм, истолковав их взгляды по-своему.

И вскоре горизонт заколосился острыми башнями Иеломойского замка…

— Не хочу, как у них, — вдруг сказала Мэя, продолжая разговор, оборванный и затерянный где-то в пазухах времени. — Я боюсь, граф, что вы исчезнете из моей жизни, как…

Она не нашла сравнения. Или не захотела. Замок графа появлялся и пропадал, отвечая перспективе виляющей между холмами и деревьями дороги (собачий хвост!).

Некоторые вещи надо делать, а некоторые происходят сами собой. Так же и люди: кто-то разбивает голову о наковальню своего счастья, а кто-то и пальцем не ударит для этого.

Фома склонял свою буйную голову, перед теми, кто шел первым путем, но сам предпочитал второй вариант развития событий. Еще вчера он узнал, что его владение в Иеломойе, за время его отсутствия, приведено в порядок и готово принять нового хозяина. Король сам распорядился об этом, как сказал Меркин, но видимо без советника не обошлось. Сэр Торобел делал все возможное, чтобы задержать графа в Кароссе. Награды, милости, шумные банкеты и мелкие услуги, помимо обустройства замка, сыпались на Фому все то недолгое время, что он провел в Белом городе.

Самого короля он больше не видел, тот чувствовал себя все хуже и хуже (и теперь уже полностью доверился Фарону), все устраивал Меркин, объясняя и объявляя это желанием короля, монаршей волей. Возможно, так оно и было, но и самого советника было не узнать. Он был необыкновенно деятелен и радушен по отношению к Фоме. И помолодел.

Злые языки говорили, что потому он и вьется вокруг нового графа, что бесплатно получает курс лечения, и все его усилия окупаются сторицей — здоровьем и благополучием. Так это или не так неизвестно, но лучше быть здоровым и богатым, успокаивал граф Меркина, и раскрывал антитезу: чем бедным и больным.

— Циничная у вас поговорка, — хмыкал тайный советник, впрочем, довольный.

— Значит, права! — улыбался в свою очередь граф.

Через Меркина Фома узнал, что Иезибальд хочет представить его своему сыну, который должен вот-вот вернуться с места военных действий. И вообще было бы неплохо, витала невысказанная мысль в воздухе, если бы граф сделал с Салатеном что-то вроде того, что сделал с Гимайей. Передавал все это госсоветник со значительным видом, показывая насколько важен шаг короля.

Значило ли это, что король совсем плох и отходит от дел, граф не стал выяснять у старой лисы. Сказал только, что будет рад, но…

— Вы, все-таки, нас покидаете?.. — Меркин с трудом скрыл разочарование: он так хлопотал!

— Ненадолго, — успокоил его Фома. — Хрупп жив и система на пределе.

— Вас представили к ордену, — уныло канючил советник, думая, наверное, таким способом повлиять на ситуацию.

— Не до ордена, была родина, господин советник, с ежедневными Бородино!

Меркин кивал головой, не совсем улавливая суть, но соглашаясь, Фоме казалось, что советник до сих пор понимает происходящее только в самых общих чертах. Несколько раз он повторил, что за Мэю граф может не беспокоится, лучшее подразделение Блейка, во главе со Штурмом, будет охранять его замок. Фома понимал, что Мэя сейчас не представляет никакой ценности для Хруппа, но все равно поблагодарил советника. Его больше беспокоила Гея.

— Ее не выпустят из замка, — заверил Меркин.

— Если бы это помогло, — с сомнением покачал головой Фома. — Думаю, что такие крайние меры не нужны. Лучше не спускайте с нее глаз, но не стоит ее ограничивать в перемещениях, возможно, у нее не лучшие дни…

— Да, да, я понимаю, — снова кивал Меркин. — Возможно, так действительно будет лучше.

Он, естественно, знал все сплетни двора о великом каросском треугольнике: граф, княжна и маркиз, — но Фома имел в виду не это. Должен был подъехать Доктор со всеми бумагами и архивами монастыря и королю, да и всему двору предстояло узнать, кто скрывался за высоким чином магистра Ордена Розовых кругов, его наследство и духовную. А так же проект Декларации между двумя орденами — правовую основу сохранения равновесия. Он же подготовит Мэю к этому сам, попробует…

Перед самым замком кавалькаду графа встречал необъятный Ольгерд с домочадцы.

— О нет! — воскликнул Фома, увидев его с огромным караваем в руках. — Если ты до сих пор не веришь, что я граф Иеломойский, то и черт с тобой! Больше я с тобой соревноваться не буду!

— Я тоже, ваше сиятельство! — засмеялся управляющий.

Ни тени смущения не мелькнуло на его богатырском челе. Молодец, подивился Фома.

— До сих пор не пойму, как вам удалось еще и перепить нас всех?

— Потому что я боролся за справедливость, — усмехнулся Фома ему и главному борцу за справедливость — Мэе. — Но почему перепил? Когда я уходил, ты еще крепко сидел за столом.

— У меня не было сил даже упасть! — снова рассмеялся Ольгерд.