Страсти по Фоме - книга 2

Пари, по русскому обычаю, закончилось грандиозным возлиянием, в конце которого Фома начал смутно догадываться, что русский обычай: «пропадай моя деревня, наливай еще стакан!» — лежит в основе всех установлений вселенной, всякой её цивилизации, в самом принципе обустройства звездного окоема, ну, если не обустройства, так разрушения — точно!

— О чем это вы?..

Мэя, вся светясь от подробностей, выслушала рассказ управляющего о раблезианских подвигах в трактире Томаса. Она не верила ни одному слову толстяка, а когда дело дошло до описания «взвешивания» графа и управляющего, она просто расхохоталась: рядом с Ольгердом граф смотрелся молодой березкой у подножья горы. О решающем споре Ольгерд благоразумно умолчал, справедливо полагая, что с этой-то стороны графиня прекрасно знает своего мужа.

Фома по-новому увидел своего мажордома, это был совсем не тот чванливый бугай, четырех центнеров отроду, каким казался при первой встрече. Вот что, значит, выпить с человеком, ни одно единоборство не примиряет побежденного с победителем так быстро, как это, опять же по вселенскому русскому обычаю. Хвала вину, хвала Дионисию!

— Тут не обошлось без какого-нибудь фокуса, — заметила Мэя. — Граф любит пошутить.

— Я тоже так считаю, ваша светлость, — расплылся в улыбке управляющий. — Потому что сие невозможно, посмотрите на меня и на графа. Ну?.. Да еще Томас выставил мне такой счет, что я до сих пор у него в долгу. Граф всех нас провел, но впереди обед!..

Замок, благодаря возвышенному положению на местности, казался неприступным. Впрочем, это было особенностью всех замков, которые Фома встречал здесь, главным условием их существования. Все, что не выделялось так грозно и неколебимо над окружающим ландшафтом, было уже давно сметено бурным настоящим и прошлым Кароссы. Уцелели только неприступные крепости, как островки былого величия и надежный оплот настоящего. Только в таких крепостях можно было чувствовать себя в безопасности в море бед и разрухи, кои застали странствующие рыцари по прибытии сюда.

Со стены замка открывался великолепный вид, который со сказочной готовностью разворачивался то горбатой, словно нарисованной Ван Гогом, пашней, то светящимся на закате холмом рощи с рекой, то бескрайними синими лесами, тянущимися до отрогов голубых, от дальности, гор. У подножья замка мирно и заспанно лепилось несколько деревень.

Мэя зачарованно глядела на закат.

— Мне здесь нравится, — сказала она, после долгого молчания, потом взглянула на Фому. — Если вы будете со мной.

— Я всегда буду с тобой, — сказал Фома, невольно вспоминая проклятия на аллее лорда.

Во всяком случае, возвращаться, подумал он, чтобы хоть для себя не выглядеть полным циником.

Они осматривали замок и Фома остался доволен тем, как все приготовлено к их приезду. Он поймал себя на мысли, что все здесь ему знакомо, по крайней мере не настораживает и не вызывает тревоги, как королевский замок, например. Ему казалось, что все это он уже видел, во сне ли, наяву… когда-то. Поэтому беспокоился он только об одном, как бы его снова не начало швырять по временам и реальностям в полном беспамятстве, когда он, по словам Доктора, каждый раз начинал жить сначала.

Слава Говорящему, хоть Мэю он сюда доставил и теперь она молча бродила по замку, рассматривая коллекции гобеленов и серебра, приходила в восторг от обеденного сервиза — подарка короля, умилялась маленькой часовенке с молельной и забавным оберегом на воротцах.

Граф же расхаживал хозяином и проверял прочность и неприступность стен, наличие воды, на случай осады, указывал на необходимость ремонта камина и лестниц, ведущих на самый верх, к дозорной колоколенке; неожиданно приятным оказалось это чувство домовитости и домостроительности, проснувшееся в нем. Ольгерд собиравшийся было знакомить графа с устройством и фортификацией замка, вместо этого сам послушно ходил за ним и выслушивал замечания и советы, как и что еще нужно обустроить, чтобы графиня не чувствовала себя неуютно и вчуже, а замок, в то же время, был для нее надежной защитой.

— Такое впечатление, — сказал Фома, наконец, — что он не стоял годами заброшенный.

— А он и не стоял, — пыхтя подтвердил управляющий, следуя за ним. — Его величество раньше довольно часто наезжали сюда, не говоря уже об их сановниках, которые любили здесь останавливаться по пути в Гимайю и обратно. Так что месяца не проходило…

Их ждал роскошный ужин. Огромный овальный стол мог вместить чуть ли не половину королевского двора, показывая насколько высоко стояли сюзерены Иеломойи в табели о рангах Кароссы.

— Ужин на закате, чего еще желать, Мэя?.. Ну, Ольги, знаешь, как угодить!

— Я знаю, чем угодить себе, ваше сиятельство, — смеясь, ответил управляющий. — Люби себя, остальные последуют твоему примеру, вот мой принцип!

— Очень жизненная позиция, а принцип просто религиозный! — согласился Фома. — Мэя, перед тобой самый человечный человек, учись, пока он не сбежал от меня!

— Кроме того, я подумал, что коль скоро вы смогли меня перевесить и перепить, — добавил Ольгерд, — то захотите и переесть… — И он хлопнул в ладони.