Страсти по Фоме - книга 2

Фома едва уклонился от набитого свинцом шланга и только поэтому не пролил кровь за сербов уже сейчас. Штуковина тяжело чиркнула по плечу и макушке, высветив на мгновение гаврило-принцип решения всех политических проблем, начавший, кстати, свое факельное шествие именно в Сербии 85 лет назад.

Грохнул выстрел… Подняв голову, он увидел, что дискуссия закончена — никого, только какие-то юркие личности, заглядывающие ему в лицо с интересом и без сочувствия, как бы запоминая…

Когда Доктор и Мини его нашли, он был уже совершенно в другом умонастроении. Среди соколов и ястребов. Лилась «жириновка», читалась «Лимонка», народ записывался в добровольную народную дружину Европы. Было весело, проклинали НАТО, кто-то посылал туда же Совбез Европы, а кто-то обещал замочить всех, без разбора…

Фомин был со своим народом.

— Доктор! — заорал он. — Давай к нам, будем протестовать!..

Он обрушил на Доктора все, что узнал, а заодно — что уезжает завтра на войну, уже и водку выдали против «стелзов»!

— Какую войну? Ты что взбесился?.. — Доктор посмотрел на Фомина, потом на Мини, которую покачивало от густого патриотического мата.

— Понимаешь, вздумало тут НАТО бомбить Сербию…

— И?..

— Что и?.. — Фому штормило. — Да ты что?..

Он был полон удивления, что Доктор не понимает таких простых вещей — маловато все-таки свинцовых шлангов!..

— Сербы — наши братья! — втолковывал он. — Мы им — кровь, а они нам Олеко Дундича. Идет постоянный обмен!..

Он в двух словах нарисовал доктрину панславизма в образе легендарного красного командира Дундича с капельницей.

— Это же славяне, Док, братья!..

Но Доктор невозмутимо напомнил, что Россия один раз уже заступилась за сербов. И что с ней стало?

— Блин, как трудно быть патриотом среди знатоков истории! — вздохнул Фома. — Хорошо, что ребята тебя не слышат, они бы об тебя ноги повытерли б!..

— А что они в школе не учились? Всё забыли?.. — Доктор демонстративно игнорировал расстегнутые до пупа рубахи «соколов» и «орлов».

Ну, вот как объяснишь инопланетянину, что школа это последний внутриутробный период человеческого детеныша, перед тем, как понюхать настоящую жизнь? В школе учат только тем вещам, которые уже доказали свою бесполезность и никогда не пригодятся, тем и прекрасны наши школы!

— Это традиция, Док, святое!.. — Поднял Фома палец. — У нас считается, что ты неудачно провел время, если помнишь все. Россия — родина забвения! Привыкай…

Он не успел сообщить, к чему надо привыкать, как раздался новый звонкий хлопок разрыва. Толпа колыхнулась, как трава под смерчем, в разные стороны. В ней опять появились омоновцы, ища источник взрыва, кого-то уже вязали, представление продолжалось…

— Вон там капсюлями балуются! — крикнул кто-то рядом с ними, показывая ОМОНу, где искать.

— Я чего-то не понимаю… — Доктор всматривался в толпу (Мини в полуобмороке пряталась за его спиной). — Вам что делать больше нечего?

— Вся страна в едином порыве, — объяснил Фома основную парадигму России последних веков.

— Они что на самом деле ничего не знают?

— А на хрена народу знать, если он всегда прав? — удивился Фомин. — Я, например, понял, что если хочешь быть всегда правым, стань частичкой народа — толпичкой!..

Он изобразил лицом толпичку…

— Не ошибешься!

— А я понял, что плохи дела у народа, если он так активен во внешней политике.

— Какая внешняя политика, Доктор? Это наши внутривенные дела — Балканы и рядом! Мы царя и страну на этом съели! Мы такое можем, чего сами не знаем!

Мимо них пронесли гранатомет. Толпа после инцидента гомонилась выкриками. Кто узнал закамуфлированную «муху» и понял, в чем дело, уносил ноги, но таких было немного.

— Это провокация! — кричал высокий мужской голос.

Кто-то так же громко предположил, что подкинули завинченный болт с серой. Все потрясенно смеялись. Фома же почему-то думал, что взрыв организовала Вера — вот похожа она была на экстремистку!

Пронесся слух, что вот-вот появится установка «град» — то-то будет весело!

— Да вон уже! — ахнул кто-то, опять увидев «муху» в окне остановившейся рядом машины.

Толпа шарахнулась в сторону, спецназ — навстречу, завизжала горящая резина колес, началось столпотворение, завыли сирены, потом кто-то закричал, что гранатомет не выстрелил, осечка.

— Промазал, дура! — поправили его.

— Где промазал?.. По посольству?! Ты хоть выстрел-то слышал?

— Он его в газете прочитал!

Народ, отходя от испуга, шутил:

— Точно! Ворвался на сайт посольства из «мортал комбат»!

Что-то снова кричал Жириновский. Ощущение от происходящего у всех было немного тревожное, истеричное, и лучший друг Индийского океана опять выражал общее настроение. Фоме тоже захотелось заорать что-нибудь дерзкое, разрушительное, он уже набрал побольше воздуха в грудь, но тут увидел Сазоныча, мирно, как пастух, шествующего во главе небольшой процессии, что сохранила строй в данной ситуации благодаря малочисленности и запаху. Смешиваться с ними не хотел никто.