Страсти по-португальски

В городе тут же прошел слух, что магистру угрожает смерть. Народ сбежался ко дворцу, и Жуана Авиша провозгласили правителем и защитником королевства. Леонора обратилась за помощью к своему зятю, королю Кастилии, который собрал армию и с нею дважды вступал в Португалию. Лиссабон был осажден с моря и суши в течение семи месяцев. В период с 1383 по 1385 год в королевстве длился династический кризис, сопровождаемый полным хаосом. Решительный перелом наступил после победы Португалии над испанцами в битве при Атолейруше и завершился воцарением новой династии Авиш, основанной бастардом, ставшим десятым по счету королем Португалии Жуаном I. Бежавшая в Кастилию Леонора Телеш была выдана португальцам и заточена в монастырь, где скончалась – даже неизвестно точно, когда. Король неустанно заботился об укреплении мощи своего государства и благоденствии подданных (невзирая на недороды и эпидемии[10]), а потому вошел в историю как Жуан I Блаженной памяти.

По совету своих дипломатов и в интересах государства Жуан I женился на английской принцессе Филиппе Ланкастерской, по понятиям того времени весьма засидевшейся в девицах (ей стукнуло 27 лет) и некрасивой. Тем не менее, брак этот нельзя назвать неудачным, король ценил жену и нередко советовался с нею. В молодости, невзирая на свой обет целомудрия как члена религиозного ордена, он безумно влюбился в Иниш Пиреш (по некоторым сведениям, еврейку). Дон Жуан поместил ее в монастырь Сантуш, где в ту пору скрывались объекты страсти знатных португальцев. Отец девушки был настолько удручен навлеченным на него дочерью позором, что поклялся более не сбривать бороду, а потому вошел в летописи под прозвищем «Бородач». Дону Жуану не исполнилось и 20 лет, когда Иниш родила сына Афонсу, получившего титул графа де Барселуша. Низкое положение мальчика, обусловленное незаконнорожденностью, озлобило его характер, невзирая на пожалованный ему графский титул и сосватанную богатую невесту. Молодому человеку досталась от главнокомандующего де Бурбона шпага с выгравированной надписью «Я пробьюсь» и, как пишет летописец, «через тысячу вероломств он пробился к титулу герцога[11] де Браганса, на ступеньку, открывшую его потомкам дорогу к трону». Запомните этот факт, ибо именно этот бастард Жуана I стал родоначальником третьей королевской династии Португалии.

Королева Филиппа была женщиной весьма образованной и благочестивой. Нравы при дворе стали более благопристойными, нежели при предках Жуана I. Временами король даже проявлял большую жестокость по причине безнравственного поведения подданных, как то случилось в отношении его камергера Фернанду-Афонсу. Молодой человек состоял в связи с фрейлиной королевы Беатрисой де Каштру. Однажды он попросил у короля разрешения отправиться в паломничество к святым местам, но на самом деле укрылся в покоях Беатрисы. Разумеется, вскоре слухи об этом дошли до короля, и тот приказал дворянину явиться к нему. Однако камергер сбежал и укрылся в церкви Св. Элой. Религиозные храмы тогда обладали статусом убежища, не подлежащего никакому нарушению. Королю, естественно, донесли об этом, и разгневанный Жуан I лично явился в церковь. Фернанду-Афонсу вцепился в наалтарную статую, но король приказал арестовать его. Невзирая на все мольбы королевы и приближенных, а также просьбы провинившихся разрешить им вступить в брак, он приговорил Фернандо-Афонсу к сожжению на костре, а фрейлину – к изгнанию в Кастилию.

Согласно сообщениям летописцев, король «не был примером человеческих слабостей»; тем не менее, королева Филиппа нередко жаловалась на «неверности своего царственного супруга». Более точных сведений авторы исторических хроник не приводят, но наглядный след попыток Жуана гульнуть на стороне сохранился с тех давних времен в королевском дворце в Синтре. Как-то король пребывал в обществе супруги и придворных и улучил удобный момент, чтобы наградить поцелуем нравившуюся ему фрейлину. В этот момент донья Филиппа обернулась и поймала супруга на месте преступления. Тот сделал жалкую попытку оправдаться и, дабы придать своему неприглядному действию более благопристойный вид, во всеуслышание заявил:

– Без дурного умысла!

– Болтун![12] – не удержалась от высказывания своего порицания раздраженная королева.

Дабы превратить происшедшее в шутку, король приказал расписать потолок одного из залов сороками, из клювика которых вылетают слова: «Без дурного умысла».