Страсти по-португальски

«Ее лик не совсем то, что можно назвать красотой, хотя глаза ее дивно хороши; в ее образе нет ни в малейшей степени ничего такого, что могло бы вызвать отвращение. Напротив, в ее внешности присутствует столько приятности, сколько мне когда-либо довелось видеть. И, если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в физиономистике, в чем полагаю себя сведущим, она должна быть самой хорошей женщиной, каковая когда-либо появлялась на свет. Ты удивишься, как хорошо мы уже сладились. Одним словом, я считаю себя очень счастливым, ибо уверен, что нравами мы будем очень хорошо сходиться друг с другом»

Катарина же окончательно страстно влюбилась в своего суженого. 21 мая в Портсмуте состоялось бракосочетание, сначала тайное, по католическому обряду, затем по англиканскому, при большом стечении народа. Невеста была облачена в розовое платье, сшитое в Англии и украшенное лазурными бантами, так называемыми «узелками любви». По окончании церемонии их срезали и раздали среди присутствующих, что считалось большой честью, приносящей удачу.

По прибытии в Лондон королевскую чету встретили подданные, правда, не сказать, чтобы они проявляли какую-то особую радость. Многие с подозрением отнеслись к королеве-католичке, ожидая от нее всяческих козней. Основная любовница короля, леди Барбара Каслмейн, демонстративно не зажгла перед своим особняком приветственный костер, как того требовал торжественный момент. При дворе были потрясены свитой королевы, состоявшей из полдюжины католических священников, двух пожилых графинь Пеналва и Понтевал и шести фрейлин, с кожей оливкового цвета, настороженными физиономиями и одетых в черные платья с фижмами и накрахмаленными круглыми воротниками, которые в Англии не носили еще со времен незабвенной памяти королевы Бесс.

Воспитанные в монастырях и почти не общавшиеся с мужчинами португалки шарахались от придворных, а во время размещения на жительство во дворце отказывались ложиться в постель, в которой когда-то спал мужчина. После опостылевшего всем режима Кромвеля, когда были закрыты театры и запрещена светская музыка, возвратившиеся из изгнания дворяне привезли с собой французскую моду и необыкновенную легкость нравов, двор просто купался в распутстве. Португалки с испугом взирали на глубокие декольте дам, которые в их понятиях ходили полуголыми.

Медовый месяц королевской четы прошел во дворце Хэмптон-корт в сплошных развлечениях: балы, пикники, петушиные бои, катания по реке на роскошных королевских яхтах, театральные представления в исполнении лондонских актеров. Тем временем Барбара Каслмейн настаивала, что она должна родить ребенка монарха непременно в королевском дворце; правда, она не добилась своего, но об этих притязаниях, конечно же, донесли Катарине. Но фаворитка не успокоилась и потребовала, чтобы ее назначили на должность камер-фрау королевы. Когда Катарине подали на подпись список дам, подлежавших включению в ее штат, она вычеркнула имя Барбары. Никакие увещевания Карла не смогли заставить ее изменить свое решение. Тогда король отправил ее португальских фрейлин обратно в отечество, вынудил принять в штат англичанок и назначить Барбару Каслмейн на должность камер-фрау. Торжествующая фаворитка поселилась в королевском дворце, и Карл навещал ее покои не менее четырех раз в неделю. Когда Барбару официально представляли королеве, Катарина упала в обморок, и ее пришлось унести. Горе Катарины усугубилось известием о смерти ее матери, вдовствующей королевы Луизы, она почувствовала себя в чужой стране еще более одинокой и заброшенной.