Стрела, монета, искра

— Ну… — Хармон пожал плечами. — Во время своих военных мытарств рыцарь неплохую славу заслужил, да и золотишком трофейным разжился. Опять же, звание кайра тоже немалого стоит. Словом, нашлись охотники с ним породниться. Один из альмерских баронов отдал за него свою дочь–наследницу. Вот так рыцарь и заработал лордский титул для сына. Но только это не имеет отношения к делу: любил–то он леди блэкмор, а она его оставила с носом.

— Но, получается, — отметил Джоакин, — леди вдохновила его на подвиги, благодаря ей он сделался кайром и бароном.

— Ага, и еще потерял руку. И сердце она ему разбила, как пустой горшок. Джоакин не ответил и погрузился в раздумья. Тем и кончился разговор.

* * *

На второй день пути от Солтауна Хармон обнаружил, что ожидает прибытия к новому покупателю примерно с тем чувством, с каким ждут расставания с любимым человеком. Дело шло к вечеру, солнце порозовело, скатилось к горизонту, и Хармон подумал тоскливо: второй день кончается, остается пять. Тут же и сказал себе: так и хорошо, что всего пять! Спустя пять дней я стану богачом! Радоваться нужно.

Однако, радоваться не получалось.

С трудом дождавшись привала, Хармон Паула велел свите не беспокоить его, опустил завесы в своей половине фургона и извлек из тайника Предмет. Волна благоговейного трепета, уже привычная, захлестнула его. Творение бога-Ювелира казалось краше при каждой новой встрече. Сфера была еще чудеснее, чем в Солтауне: возможно, от того, что Хармон сжимал ее в руках при свете дня, укрытый ненадежной холщовой преградой, из–за которой шумели людские голоса. Он остался наедине со своей тайной, и тайна была в этот миг особенно хрупкой, горячей и греховно сладостной.

Хармон крутанул внутреннее кольцо. Оно пропало из виду, став вихрем из дрожащих бликов, и в сердце у Хармона защемило. Внезапно он подумал: а что, если все дело — в десятине? Может быть, печаль возникает от того, что мне достанется лишь десятая доля цены, а девять долей придется вернуть графу? А вот если бы…

На половине мысли он резко оборвал самого себя. Ты, Хармон, не думай эту мысль дальше. Ты, дорогой, прогони ее из башки сию же секунду и никогда не впускай обратно!

Однако он продолжал думать ночью, и следующим днем, и следующим. Ведь это не план и даже не мечта, а простая фантазия. В ней нет греха, верно? Он же не думает о том, чтобы украсть выручку за Предмет. Он лишь воображает: любопытно, что делал бы некий торговец, попади ему в руки сорок тысяч эфесов? Чистый вымысел, не более того!

За десять тысяч можно было бы купить замок, еще за десять — изрядный кусок земли. Сделаться лордом. Нанять воинов, слуг. Жить на оброк с крестьян, время тратить на охоты и пьянство… Неа, не улыбается ему такое будущее. Хочется жить в городе, а не в каменном склепе среди поля; управлять землями хлопотно, содержать замок с гарнизоном — дорого. Да к тому же, всякии лорд имеет сюзерена и обязан ему служить на ратном поле… а какой из Хармона Паулы воин?

Можно, конечно, взять жену из первородных. Сорока тысяч хватит с лихвой и на невестин выкуп, и на дворец, и на жизнь, достойную леди. Вот только такого счастья, как дворянское отродие, Хармону и даром не нужно.

Можно, по примеру Гобарт–Синталя, купить кораблей и создать торговый флот, сделаться негоциантом. Невероятно прибыльное дело, многие лорды позавидуют таким доходам. Жизнь пойдет в роскоши, всеобщем почете. По миру доведется поездить, увидеть дальние диковинные земли — тот же Шиммери, Дарквотер, берег Заката. Однако морское дело совершенно незнакомо Хармону, ничегошеньки он в этом не смыслит — как курица в кузне. А годы уже такие, что хвататься за новую науку не сподручно, да и попросту лень.

Что же остается?

Вот если бы, — думал Хармон–торговец исключительно в духе фантазии, — если бы граф скоропостижно помер? Не допустите боги, конечно, такого несчастья! Но из чистого любопытства: что бы вышло тогда? Детей у графа нет, леди Иона не знает о Предмете — стало быть, не найдется такого наследника, кто с меня спросит. И тогда вся выручка останется мне — все сорок тысяч! Что я стану делать с нею?

Что?

С удивлением Хармон понял, что не может изобрести плана на подобную сумму. Давно привычный к трезвой расчетливости, накрепко пришитый к земле, презирающий пустые мечты Хармон–торговец был неспособен справиться с задачей. Священный Предмет ошарашил и придавил его своим величием. Все Хармоновы самые смелые желания, планы, мечты по совокупной стоимости легко укладывались в десятину от цены Светлой Сферы. Вся его жизнь, вместе со всеми прошлыми делами и прибылями, нынешними сбережениями, надеждами на будущее, самыми далеко идущими планами — дешевле одной десятой Предмета! С ошеломляющей ясностью Хармон ощутил свою ничтожность. Никогда, ни с кем из первородных лордов — даже за столом графа Шейланда — торговец не чувствовал себя столь мелким, как сейчас.

Чертовски захотелось посоветоваться с кем–то большим и мудрым. В окружении Хармона таких людей не было. К кому он пошел бы за советом, имей такую возможность?