Стремянка в небо

– Видите ли, я много лет отработала терапевтом в поликлинике, и выработалось у меня что-то вроде чутья. Вот можете мне не верить, но иногда посмотрю на пациента, вроде и анализы у него не очень, и болячек хронических туча, прогноз основного заболевания мрачноват, а уверена, что все с ним будет хорошо. Так и происходит. И наоборот тоже бывает.

– Почему же не верю? Верю. – Антон Павлович предусмотрительно не стал рассказывать, что он и не такое видал.

Светлана приободрилась. Ее голос стал увереннее:

– И здесь то же самое. Налет покойников, пострадавшие с дырочками на шее – ужасно, правда? Надо тревожиться, бояться – в общем, проявлять негативные эмоции. Мое же чутье твердит, что все правильно, все хорошо. Оно никогда не ошибается. К тому же есть доказательство: пострадавшие, пожилые пострадавшие, помолодели. В прямом смысле этого слова. Возрастные болячки исчезли.

– М-да, – неопределенно протянул Антон Павлович. – Вот…

Что он хотел сказать, осталось неизвестным, поскольку за дверью послышался шум, распавшийся на несколько голосов. Голоса казались знакомыми. Антон Павлович не ошибся: охрана втолкнула в комнату личности, с коими он познакомился пару часов назад.

Первая личность, белобрысая и голубоглазая, звалась Петром. Вторая выглядела как армянин преклонных лет. Антон Павлович не помнил, как его зовут. Что-то такое национальное.

– Ну и? Что сие означает? – поинтересовался он. – Комендантский час нарушаем?

– Это были не вампиры! – с порога объявил старик.

– Я знаю. Комендантский час почему нарушаем?

После бессонной ночи и пирожков Антону Павловичу безумно хотелось спать. Энтузиасты-искатели истины, которая, как известно, где-то рядом, его раздражали.

Старик опешил.

– Вы даже не хотите узнать, каким образом мы пришли к этим выводам? – осведомился он.

Антон Павлович был настроен решительно:

– Не хочу.

Петя, до этого молчавший, удовлетворенно покивал. Весь его вид говорил: «А я чувствовал, что все так и закончится». Петя давно перешагнул восприятие своих крестьянских предков, но тем не менее старался держаться от начальства подальше. В отличие от Шотика Арменовича, бывшего завуча и столичного жителя (тоже бывшего), он не верил, что его мнение заезжему чиновному человеку интересно. Это сейчас с блеском подтверждалось.

– Куда их? – напомнила о себе охрана.

– Домой, – махнул рукой Антон Павлович и задушевно обратился к нарушителям: – Я благодарю вас за проявленную инициативу, но не надо мне ее больше проявлять, ладушки? Если мои слова для вас пустой звук, у меня хватит полномочий засадить вас в закрытое со всех сторон помещение до конца расследования. Вам это надо?

Арменыч только рукой махнул, разворачиваясь к двери. Петя все так же молча последовал за ним.

– И носа из дома не высовывайте, – напутствовал их Антон Павлович.

– Что ж так сурово? Вдруг люди чего интересное поведать могут? – вмешалась Светлана. В компании с грозным начальником она чувствовала себя вполне уверенно и уже порывалась вмешиваться. – Вы же сами просили рассказывать все-все, пусть даже это все кажется внешне полной ерундой.

– К ним мои слова не относятся, – махнул рукой с зажатым в ней огрызком пирожка шеф Специального отдела. – Все, что могли, они поведали, а сейчас просто раздухарились: версии строить стали. Пинкертоны, блин. Шерлоки Холмсы. И вообще, давайте я сам разберусь? – попросил он ее.

– Да мне-то что, – вздохнула Светлана. – Разбирайтесь. Кстати, откуда вы сами-то знаете, что это не вампиры?

– Вампиров не бывает, – отрезал Антон Павлович. – Доказано научным подразделением нашего Отдела.

Глава одиннадцатая

За час до посиделок с пирожками, в избе семейства Федоровых царила тишина, наполненная сонным дыханием. Посапывала Мария Семеновна, богатырски храпел так и не пошедший домой Степаныч, свистел носом Шотик Арменович, даже Марс, заспавшись, перебирал лапами и повизгивал. Наверное, овчару снилось, как от него убегает кот, нагло укравший кость, для надежности заныканную под подушку хозяина. Федор в дом так и не вернулся. На опыты взяли, мелькнула у Пети мысль, будут допытываться, почему он не до конца покойник. Мысль походила на снулую рыбину. Не было в ней тревоги, любопытства и других сопутствующих эмоций. Он словно отдавал дань произошедшему: случилось, мол, что же тут поделаешь. А еще у Пети болела голова. Боль грызла виски и не давала никакой возможности уснуть. Оттого и сидел он сейчас за кухонным столом, тупо пялясь в зеркальную темноту окна. Там, в зазеркалье, угадывалась кромка глухого забора и возвышающийся над ним журавель колодца.

– Полуночничаешь?

Петя от неожиданности подпрыгнул:

– Тьфу, блин, напугал! Так заикой сделаться можно!

– Ну извини, не думал, что ты такой нервный. – Голос Арменыча звучал виновато. – Чего сидишь-то?

– Не спится, – развел руками Петя.

Арменыч с кряхтением уселся на соседнюю табуретку и облокотился на стену.

– Вот мне тоже. Тишина давит, на нервы действует. Кажется, закричит сейчас кто-то или в дверь ломиться начнет.

Он передернул плечами.