Стрижи

Когда мы вышли на улицу, я окончательно убедился, что с собакой не все в порядке. Мы еще не успели дойти до первого дерева, как она выпустила прямо на тротуар жидкую струю, и тут не помогли бы пакеты, которые я всегда ношу в кармане. Какая-то дама остановилась и посмотрела на нас с осуждением. Я сделал вид, что стараюсь убрать эту мерзость, но, как только избавился от наблюдения, пошел своей дорогой. По тому, как натягивался поводок, я понял, что Пепе трудно поспевать за мной. И последние пятнадцать минут нес ее на руках.

Едва мы вернулись домой, как она забилась в свой угол и не переставала дрожать. Однако страдала молча, стараясь меня не беспокоить, в отличие от вечно ноющего Хромого. Я положил руку собаке на спину и почувствовал, что трясет ее основательно. Она не ела, не пила и прятала взгляд. Если ей не станет лучше, завтра придется везти в ветеринарную клинику, то есть потратить на это кучу времени и кучу денег.

Я не сомневался, что Хромой позвонит мне, чтобы поинтересоваться состоянием собаки. Но была уже половина двенадцатого, а он так и не позвонил. И это при том, что вчера я оставил ему Пепу живой и здоровой, а сегодня получил полумертвой. Какой гадостью он ее накормил? Небось какой-нибудь дрянью с сахаром, хотя я не раз его предупреждал, что это вредно.

Ох и врезал бы я ему сейчас, но он, по всей видимости, ничего даже не заметил, поскольку занят только самим собой…

20.

Я охладел к друзьям юности, как и они охладели друг к другу, – просто так, без всяких ссор. Женитьбы, переезды, работа, дети, разные жизненные дороги. Сегодня один, завтра второй выпадали даже из телефонного общения. Время от времени я случайно с кем-то из них сталкивался, и мы обменивались парой слов. Вспоминали какие-то старые истории, но тема быстро иссякала, и было ясно, что говорить-то нам не о чем. Единственный из старых друзей, с кем я до сих пор поддерживаю отношения, это Хромой.

Отчетливо помню нашу первую с ним встречу. Кто-то привел его в бильярдную при Обществе изящных искусств, где обычно проводила время наша компания. Случалось, что один из нас знакомил остальных со своим двоюродным братом, товарищем по учебе или приехавшим из другого города знакомым – как правило, мы этих ребят больше никогда не видели. А вот с Хромым – тогда он, естественно, еще не носил эту кличку – все получилось иначе. Он продолжал приходить в бильярдную, а вскоре стал присоединяться к нам и за ее пределами. То есть как-то незаметно сделался полноправным членом нашей компании.

Помнится, поначалу Хромой проигрывал все партии. И я думал: «До чего же плохо играет этот парень! Лучше бы занялся чем-то другим». Но дня через три-четыре он уже легко обыгрывал нас всех, ловко орудуя кием, из чего я вывел, что прежде он поддавался нарочно – может, из вежливости, может, не хотел с ходу пробудить в новых приятелях недобрые чувства. Теперь, зная его как облупленного, я вполне допускаю, что он был способен пойти на такую хитрость. Когда мы вспоминали старые времена, я признался в своих подозрениях. Он засмеялся.

21.

Однажды вечером во время праздников Сан Исидро мы отправились на ярмарку, и Хромой втянул нас в историю, которая едва не закончилась трагически.

Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он присоединился к нашей компании. Он был неустанным выдумщиком, любил широкие жесты – и мы быстро стали держать его за своего. Но была у него одна особая черта… Вернее, особых черт у него было много, но именно эта мощно притягивала меня к нему – не знаю, наверное, и остальных тоже. Правда, я никогда с ним это не обсуждал. Дело в том, что Хромой любил необычные книги. Иногда, еще находясь под впечатлением от недавно прочитанного, он без намека на хвастовство обрушивал нам на головы ворох занимательных подробностей про средневековых еретиков, тропических насекомых или про детские годы какого-нибудь джазового музыканта, которые тот провел в пригороде Бостона или Чикаго, хотя мы и о таком музыканте-то никогда ничего не слыхали.

Не раз я покупал книги по ботанике, оккультным наукам и другим новым для меня предметам только потому, что Хромой своими комментариями и толкованиями пробудил во мне страшный интерес к ним. Он учился тогда по настоянию родителей в Политехе, готовясь стать инженером дорог, каналов и портов, хотя в дальнейшем по этой специальности не работал и не собирался работать. У него, кстати сказать, был (есть и сейчас) брат-близнец, учившийся там же, однако с ним мне тогда познакомиться не довелось.

Но пора вернуться к истории, которую я начал рассказывать.

Уже под вечер мы доехали на метро до парка «Прадера де Сан Исидро». Нас было пятеро – вся наша компания плюс Хромой. Между прочим, о его щедрости говорило то, что он на свои деньги купил нам несколько доз зелья – и весьма хорошего качества, которым мы зарядились, прежде чем тронуться в путь.