Строптивые фавориты

Арабелла Черчилль была дочерью сэра Уинстона Черчилля и Элизабет Дрейк из известной семьи, давшей Англии знаменитого авантюриста, сэра Френсиса Дрейка. Уинстон Черчилль был до мозга костей монархистом, отважно сражавшимся в революцию за Стюартов и потерявшим почти все свое имущество. Оставшись не у дел, он занимался тем, что в течение 12 лет писал книгу, в которой обосновывал божественное происхождение королевской власти. Однако после начала Реставрации Черчилль отправился в Лондон, где весьма напористо востребовал у короля награду за верность монархии. Ему удалось быть избранным в парламент, приобрести дом в Лондоне и получить выгодные посты сначала в Ирландии, а затем в управлении королевским имуществом в Лондоне. Его возвели в рыцарское достоинство и снабдили замысловатым гербом. Тем не менее Черчилль счел, что его заслуги оценены недостаточно щедро, а потому избрал для герба девиз: «Верный, но неудачливый».

Как писал автор одной из биографий его потомка, знаменитого премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, «Черчилли, как и некоторые другие герцогские фамилии, обязаны своим первоначальным взлетом падению женщины». Этой женщиной стала дочь сэра Уинстона, Арабелла (1648–1730). Отец с большим трудом пристроил ее фрейлиной к герцогине Йоркской. Девица была совершенно невзрачна, по отзывам современников – «высокое, с бледным лицом, создание, ну просто кожа да кости». Но внезапно ее положение разительным образом изменилось. Вот как рассказывал об этом французский граф де Граммон, состоявший в свите герцога Йоркского. Однажды, во время прогулки верхом, лошадь фрейлины понесла, и мисс Арабелла упала. «Удар от падения при такой быстрой езде, вероятно, был очень сильным и мог причинить большую боль, но он оказался для Арабеллы полезным во всех отношениях. Не получив никаких повреждений, она перед всеми опровергла неблагоприятное мнение о своей персоне, сложившееся под впечатлением ее лица. Герцог спешился, чтобы помочь пострадавшей… Те, кто собрался вокруг Арабеллы, увидели ее лежавшей в весьма небрежной позе. Они едва поверили, что ноги такой исключительной красоты могли принадлежать столь непривлекательной особе, как мисс Черчилль. После этого нежность герцога к Арабелле увеличивалась с каждым днем».

Роман, с отступлениями вследствие кратковременных увлечений Иакова другими дамами, длился 10 лет, за каковое время Арабелла родила четверых детей, получивших фамилию Фицджеймс[51]

. Через старшую дочь она стала предком графов Спенсеров, пращуров Дианы, принцессы Уэльской, первой жены наследника престола Великобритании, принца Чарльза; сын явился основателем рода герцогов Бервиков, закрепившегося в Испании и породнившегося со знаменитыми грандами Альба. Естественно, Арабелла помогла сделать карьеру и брату Джону, будущему герцогу Мальборо.

Герцогиня Йоркская бешено ревновала мужа. Когда Иаков начал ухаживать за леди Честерфильд, Анна так жаловалась на разлучницу королю, что тот вынудил даму удалиться в свое поместье в сельской местности. Отчаяние от похождений мужа герцогиня топила в чревоугодии, отчего растолстела до неузнаваемости. Обе дочери унаследовали от нее склонность к полноте, а королева Анна в последние годы жизни вообще демонстрировала патологическую тучность. Незадолго до смерти герцогиня Йоркская приняла католичество, что нанесло несмываемое пятно на репутацию королевской семьи – не будем забывать, что английский король одновременно является и главой протестантской англиканской церкви. После того, как ей перевалило за тридцать, Анна начала болеть и скончалась от рака груди в возрасте всего 34 лет.

Детьми герцоги Йоркские не занимались, перепоручив их воспитателям, хотя ветреный папаша любил своих дочерей, и Анна впоследствии не отрицала, что Иаков был «чрезвычайно добр и нежен к ней». Однако отец ожидал почтения и послушания от детей, а потому они всегда были осторожны в разговорах с ним. Дело в том, что Иаков вслед за своей женой перешел в католическую веру. Держать этот факт в тайне было невозможно, и открытие, что наследник престола является католиком, возбудило величайший ужас в стране. Память о злодеяниях стодвадцатилетней давности, учиненных католиками в правление Марии Тюдор, по прозвищу Кровавой, поддерживалась преднамеренной пропагандой и использовалась для разжигания страха перед папской угрозой.