СТРУКТУРЫ ПОВСЕДНЕВНОСТИ: возможное и невозможное

В этом случае не возник бы и самый вопрос. Все оставалось бы неподвижным. Нет богатства — нет и свободы выбора, нет возможности изменений. Игнорировать моду — участь бедноты, где бы она ни жила. Костюмы бедняков, сколь бы красивы или примитивны они ни были, останутся тем же, чем были. Красивый, т. е. праздничный, наряд зачастую переходил от родителей к детям; и столетиями он останется самим собой, без изменения, несмотря на бесконечное разнообразие национальной и провинциальной народной одежды. А примитивный, т. е. повседневный, рабочий костюм создавался на базе самых дешевых местных ресурсов и изменялся еще меньше, чем парадный.

Какими были индейские женщины Новой Испании во времена Кортеса в своих длинных, иногда вышитых хитонах из хлопка, а позднее — из шерсти, такими были они и в XVIII в. Мужской костюм, конечно, переменился, но лишь в той мере, в какой победители и их миссионеры требовали пристойного одеяния, скрывающего прежнюю наготу. Как были одеты туземцы в Перу в XVIII в., так же одеты они еще и сегодня: в

пончо, квадратный кусок домотканого сукна из шерсти ламы с отверстием в центре, куда человек просовывает голову. Неподвижность ца-

Беседующие крестьяне, Фландрия, XVI в. (приписывается Брейгелю Старшему). Безансонский музей. (Фото Жиродона.)

рила и в Индии, притом всегда: сегодня, так же как вчера, как давным-давно, индиец одевается в дхоти. В Китае «деревенский люд и простонародье» всегда «изготовляли свою одежду из хлопчатой ткани… самых разнообразных цветов»¹⁵⁰; в реальности это была длинная рубаха, суженная в талии. Японские крестьяне в 1609 г. и, вне сомнения, столетиями раньше были одеты в подбитые хлопком кимоно

¹⁵¹. В своем «Путешествии в Египет» (1783 г.) Вольней удивлялся костюму египтян — «этой сложенной в несколько раз ткани, закрученной на бритой голове; этому длинному одеянию, ниспадающему от шеи до пят, [которое] скорее маскирует тело, нежели его облекает»¹⁵². Это была очень древняя одежда, еще более древняя, чем костюм богатых мамлюков, который в свою очередь был и в XII в. таким же. А что касается бедняков мусульман, описываемых в Черной Африке отцом Лаба, то как он оценивает их одеяние, когда оно почти полностью отсутствовало? «У них нет рубах, выше штанов они обертывают тело куском ткани, каковой подвязывают поясом; большинство ходит с непокрытой головой и босиком» ¹⁵³

.

Европейские бедняки были несколько более прикрыты, но и они не слишком тешили свою фантазию. В 1828 г. Жан-Батист Сэ писал: «Признаюсь вам, что мне несимпатична застывшая мода турок и прочих народов Востока Она как будто увековечивает их тупой деспотизм… Наши деревенские жители до известной степени турки в том, что касается моды: они рабы косности, и на старых картинах, изображающих войны Людовика XIV, вы видите крестьян и крестьянок изображенными в одежде, которая мало отличается от той, что мы на них видим ныне»¹⁵⁴. Такое же соображение можно высказать и о более раннем периоде. Если, например, сравнить картину Питера Артсена (1508–1575 гг.) и два полотна Яна Брейгеля (1568–1625 гг.) из Мюнхенской пинакотеки, которые все изображают толпу на рынке, то довольно забавно констатировать прежде всего, что во всех трех случаях с первого взгляда отличишь скромных продавцов или рыбаков от группы горожан, покупателей или праздношатающихся: они сразу же различаются по костюму. Но второй вывод, еще более любопытный, заключается в том, что на протяжении примерно полувека, разделявшего двух художников, одежда буржуа сильно изменилась: высокие испанские воротники, окаймленные у Артсена простым жабо, сменились у Брейгеля настоящими брыжами, которые носят и женщины и мужчины. Однако народный женский костюм (с открытым отложным воротником, небольшим корсажем, передником на юбке в сборку) остался почти в точности таким же, исключая единственное различие в чепце, несомненно оригинальное. В 1631 г. в деревне Верхней Юры вдова будет получать по завещанию мужа «пару башмаков и рубашку, и сие каждые два года, и платье из грубой шерсти — каждые три года»¹⁵⁵.

Верно, однако, что, внешне оставаясь почти таким же, крестьянский костюм все же изменится в некоторых важных деталях. Так, около XIII в. во Франции и за ее пределами начали носить нательное белье. В XVIII в. в Сардинии было правилом в знак траура носить, не сменяя, одну и ту же рубашку на протяжении года, что по меньшей мере означает, что крестьянину рубашка была известна и что отказ от ее смены был определенной жертвой. А ведь нам известно, что некогда, и еще в XIV в., богатые и бедные, если судить по множеству известных картин, спали ночью нагишом.