СТРУКТУРЫ ПОВСЕДНЕВНОСТИ: возможное и невозможное

В XVII и XVIII вв. бурное развитие раздвинуло город сразу во всех направлениях. На окраинах образовались ужасающие кварталы, зачастую бидонвили, с отвратительными лачугами, с обезображивающими лицо города производствами (в частности, с многочисленными кирпичными заводами), со свинарниками, где животные кормились городскими отбросами, с кучами нечистот, с грязными улицами — как, скажем, в Уайтчепеле, где работали отверженные-кожевники. В других местах это были шелкоткачи или суконщики.

За исключением западных районов, где сельские пейзажи и зелень вклинивались в город зелеными массивами Гайд-парка и Сент-Джеймс-парка, а также садов при богатых домах, деревня бежала из непосредственных окрестностей Лондона. Во времена Шекспира и Томаса Деккера город еще был окружен зелеными местностями с чистым воздухом, полями, деревьями, настоящими деревнями, где можно было поохотиться на уток, побывать в настоящих сельских харчевнях, чтобы выпить пива и отведать печенья с пряностями (в Ходжсдоне) или Islington white pot — своего рода желе, составлявшее славу деревни Айлингтон. В те годы, как писала последняя из исследователей Т. Деккера, «воздух, которым дышишь во внешних кварталах столицы, не всегда тяжел и нечист; на юге, на севере и на северо-западе вместе с театрами в предместья проникает вся веселость доброй старой Англии (Merry England

), но также и ее тонкое и взволнованное воображение… а из предместий-и за город». Merry England — это значит Англия простодушно деревенских столетий средневековья; восприятие романтическое и не обязательно ложное. Но такое счастливое сочетание продлится недолго

¹³⁸.

Весь этот лондонский ансамбль, непрерывно расширявшийся, расколется на два города, или, лучше сказать, такой раскол завершится. Развитие в этом направлении, начавшееся задолго до того, ускорилось после Большого пожара 1666 г., который практически уничтожил сердце Сити, если не сказать, почти все Сити целиком. Уже в 1662 г., до этой катастрофы, Уильям Петти объяснял, что Лондон-де растет в западном направлении, дабы избежать «дыма, паров и зловония всех этих людских скоплений в восточной части, ибо господствующие ветры дуют с запада… Так что дворцы наиболее важных лиц и дома тех, кто от них зависит, перемещаются в сторону Вестминстера, а старинные большие дома в Сити становятся складами купеческих компаний или же превращаются в наемное жилье»¹³⁹

. Так происходило «соскальзывание» лондонских богатств к западу. Если еще в XVI в. центр города находился по соседству с Корнхилл, то сегодня, в 1979 г., он располагается неподалеку от Черинг-Кросс, то есть у западной оконечности Стрэнда. Какой же путь он прошел!

А Ист-Энд и отдельные окраинные районы все больше и больше пролетаризировались. Бедность утверждалась в лондонском мире везде, где находилось местечко, врастала в этот мир. Наиболее мрачные фрагменты картины относятся к двум категориям самых что ни на есть обездоленных, к ирландцам и к евреям из Центральной Европы.

Ирландская иммиграция, шедшая исподволь из самых голодных округов острова, организовалась рано. То были крестьяне, которых дома обрекали на жалкую долю структура земельных отношений и в не меньшей степени — быстрый демографический рост, который довел остров до катастрофы 1846 г. Привыкшие жить вместе с животными в одних лачугах, они питались небольшим количеством молока и картофелем. Трудолюбивые, не отказывавшиеся ни от какой работы, они регулярно нанимались каждый год в пору сенокоса сельскохозяйственными рабочими в деревни в окрестностях Лондона. Оттуда некоторые из них добирались до Лондона и оседали там. Они теснились в мерзких трущобах прихода Сент-Джайлс (севернее Сити), ставшего ирландским кварталом, жили по 10–12 человек в одной комнате без окон, соглашались на оплату значительно ниже обычной, нанимаясь крючниками, разносчиками молока, рабочими кирпичных заводов и даже сборщиками арендной платы. По воскресеньям во время попоек между ними происходили стычки; но в еще большей степени были распространены массовые драки с английскими пролетариями, которые с радостью избивали этих конкурентов, которых не могли устранить.