Студент (СИ)

Мы дошли до винного погребка и уже хотели войти, но Лякса вдруг заупрямился.

- А чего мы сюда-то прихиляли? - уперся Лякса.

- Здрасте! Бухнуть, кто предложил? - строго спросил Юрка.

- Так я и не возражаю, - согласился Лякса, - Только предлагаю взять вина, парочку сырков, да по паре пирожков с ливером на рыло и... на бережок.

Лякса сказал это так смачно, что мы молча согласились и повернули назад. В пирожковой купили пончики с повидлом и с ливером, в Гастрономе две бутылки портвейна три семерки и пошли в сторону Дворянского гнезда, где спустились к речке. На покатых склонах тут и там сидели кучкой мужики: по два, по четыре, чаще по три человека. У всех - культурно расстеленные газетки, на которых стояла бутылка водки, конечно, с черной сургучной головкой, потому что с белой головкой водка стоила почти на три рубля дороже, и дополняла натюрморт нехитрая закусь: камсичка, сырки и килечки в томате.

- Уже сидят, - сказал добродушно Лякса.

- Это что! - засмеялся Юрка. - Дай работа кончится. К вечеру почище, чем на пляже - свободного места не найдешь. А сейчас - клёво. Простор.

- А милиция не гоняет? - спросил я.

- Иногда гоняет, - сказал Юрка. - Но так, без злобы. А, с другой стороны, где рабочему человеку еще выпить? Это у Ремарка пьют в кафе или в баре, а нам отрадно на природе. Эх, хорошо!

Юрка потянулся всем телом так, что хрустнули суставы. Мы тоже расстелили газетку, которую опытный Лякса предусмотрительно купил в киоске, и уселись на траве.

Мы выпили по очереди из стакана, который "одолжили" в автомате с газировкой, и с аппетитом ели пирожки с ливером и повидлом вприкуску с сырками "Дружба" и говорили о том, как у нас все устроится: у Юрки с Ляксой в Москве, у меня в Ленинграде. Конечно, грядущие перемены немного пугали нас, но не настолько, чтобы остановить на полпути. Размытое и смутное чувство заглушал кураж молодости и надежда на счастливый исход. А иначе и быть не могло.

Вдруг, совершенно беспричинно, у меня появилось тягостное внутреннее ощущение дискомфорта, и я ощутил тревогу, расплывчатую и неопределенную. Тревога разрасталась, заполняя мой мозг, который вдруг взорвался яркой вспышкой. У меня участилось дыхание, я почувствовал биение своего сердца, и пот выступил на лбу. Я закрыл глаза и как когда-то раньше увидел разноцветное мелькание точек. Я слышал потусторонние голоса Юрки и Ляксы, но не понимал их смысла. Потом услышал ясный женский крик, который взывал о помощи. Ужас этого голоса передался мне. И я "увидел" плывущую в реке девушку, она доплыла до середины реки и неожиданно исчезла под водой, вот голова ее снова показалась над водой, она истошно закричала: "Помогите!". Голос захлебнулся, и девушка снова исчезла.

Я пришел в себя от того, что меня тормошат ребята.

Наваждение прошло, и я смотрел на них, еще не вполне осознавая, что произошло.

- Да ничего, ничего! - сказал я, помотав головой, словно стряхивая с себя внезапно возникшее видение, как собака воду с намокшей шерсти, и с трудом приходя в себя. - Со мной теперь это иногда бывает.

Оба - и Юрка, и Лякса знали о моем особом восприятии вещей, но все равно я чувствовал некоторую неловкость перед ними, потому что зрелище это было, можно сказать, не особенно эстетическое. Во время изменения состояния сознания человек полностью отрешается от реальной действительности, и я могу выглядеть как эпилептик, потому что мимикой своей я в это время не управляю.

- Юр, - сказал я. - Пошли. Поможем девчонке.

Я не торопился. Я знал, что это не произошло, но точно знал, что это произойдет здесь, под нами, где-то сейчас.

Лякса хотел пойти с нами, но Юрка остановил его:

- Сиди, бухло карауль, без тебя справимся.

- Так если вы драться будете, то все будем.

- Лякса, если драться, то от тебя толку все равно как от козла, сказал Юрка.

- Лякса обиделся и сел на место.

- Алик, драться не будем. Это другое, - успокоил я Ляксу.

Мы с Юркой стали спускаться по склону вниз к реке. По дороге я коротко объяснил Юрке, в чем дело. Юрка недоверчиво посмотрел на меня, но спорить не стал. Я приблизительно прикинул место и стал осматриваться по сторонам. На берегу сидели почти рядом две девчонки и мальчишка, все лет по тринадцать-четырнадцать, и взрослая женщина с детьми: мальчиком-дошкольником и девушкой лет шестнадцати.

Пока мы спускались, девушка вошла в воду и поплыла к середине реки. Плыла она, что называется "по-собачьи", загребая руками воду под себя, а ногами молотя так, что брызги летели во все стороны. Тут же следом в воду бросились мальчишка и девчонки, но они вошли в воду по грудь и дальше не заходили, резвясь и брызгаясь на мели, оглашая окрестность смехом и визгом.

- Вика, вернись! Вика, плыви назад! - женщина, очевидно, ее мать, торопливо встала с одеяла, на котором они сидели, и кричала с берега девушке, доплывшей почти до середины реки.

- Юр, быстрей раздевайся, - проговорил я и сам стал стаскивать брюки и рубашку, и одновременно сбрасывал туфли.