Ступая следом пепла

Смыв с себя дорожную грязь, пыль, пот и кровь, они поменяли одежды на свежие, как следует выспались, отъелись — Кенджи и не думал, что уже успел позабыть вкус нормальной пищи, — и ранним утром выдвинулись в путь. Однако перед тем они успели узнать, что в столице со дня на день начнется собрание Домов, Макото и Сато уже успели объявить покойниками, а за голову любого из Черепов Каташи назначил такую награду, что Рю тут же предложил вернуться и поискать тело Йоши. Кенджи не знал, говорил ли он это всерьез или в шутку.

Сато за ночь успели побрить, остричь, вымыть, а также напичкать маслами и отварами, чтобы уберечь тело от скорого разложения, и теперь он покоился на богатых подушках внутри изысканной повозки. Они же пересели с худых кляч на упитанных кобыл, а сопровождал их целый отряд при оружии и со знаменами.

— Не обольщайтесь, — зевнул Макото, стоило им пуститься в дорогу. — Старикан просто получил возможность выслужиться сразу перед двумя Великими Домами: моим и императорским. Видали? Он же себе чуть штаны не обдул от свалившегося на голову счастья. Пара кобыл за такой шанс — ничто.

На самом деле Кенджи не слишком интересовали истинные мотивы того, кто им помог. Главное, что путь до столицы они проделали довольно скоро. И вот, когда солнце уже перевалило за полдень, удлиняя тени, преодолев очередной высокий холм, они увидели его. Великое Древо.

Вид его заставлял замереть от восторга: от гигантского ствола отходили толстые корни, напоминавшие стелющихся по земле змей. Под его раскидистой кроной вполне мог уместиться небольшой городок. Признаться, после подобного зрелища трудно было не задуматься о скоротечности жизни. Ведь Древо стояло уже много веков и выглядело столь незыблемым и несокрушимым, что, наверное, простоит еще столько же, если не больше, наблюдая за тем, как восходят и угасают империи, как поколения сменяют друг друга, пока оно держит на своей вершине небосвод.

Даже столица, о которой раньше грезил Кенджи, уже не так впечатляла, с такого расстояния напоминая игрушечный город, сделанный из крашеной фанеры. Однако чем ближе они приближались к городским стенам, тем больше Кенджи понимал, что поселения больше он, наверное, не увидит никогда в жизни.

Каноку точно напополам разделял длинный широкий канал, тянущийся прямо к морю. Помимо основных стен по периметру, внутри города также находились укрепления чуть поменьше. И если приглядеться, можно было увидеть, что все вместе они образовывали четыре кольца, одно в другом, причем каждый последующий круг был куда меньше предыдущего.

Рю и Макото наперебой принялись объяснять друзьям — как выяснилось, Шуноморо тоже оказался здесь впервые, — что каждое такое кольцо, по сути, представляет собой отдельный район. Зачастую со своими собственными правилами и законами — писанными как чернилами, так и кровью. Самый большой круг могли посещать все желающие. Ну, разумеется, если их пропустят вовнутрь. Как правило, там обитали мелкие ремесленники и торговцы, артисты, бедняки, приезжавшие на сезонные ярмарки крестьяне и, конечно же, преступники всех мастей.

Попасть в средний круг было уже чуть труднее. Ведь там находились храмы, мастерские, цехи, школы боевых искусств, купальни — некоторые из них мог себе позволить далеко не каждый самурай, — и не только. Но и публика здесь, соответственно, собиралась поприличнее и побогаче, так что какого-нибудь бродягу, решившего покинуть Суету, скорее всего, завернут прямо на воротах. И хорошо, если наградят только бранью, а не плетями.

Следующий район населяли самые богатые и властные люди города — конечно, после императора и его семьи. Местные аристократы, главы ремесленных и торговых дза, влиятельные чиновники и самые почетные гости Каноку наслаждались зеленью парков и садов, изысканными фонтанами и роскошными особнякамии.

Сердцем самого малого круга был дворец императора. Любого проникнувшего туда без приглашения ждала неминуемая смерть. И несчастному бы повезло, если бы его прикончили на месте, а не повесили бы запертым в железной клетке под палящим солнцем без еды и питья, бросили бы на растерзание диким зверям или подвергли бы куда более изощренным и мучительным пыткам.

Сквозь главные ворота они проехали без каких-либо задержек и, не мешкая, двинулись дальше. Голова у Кенджи закружилась от мелькающих вокруг людей, как пестрящих цветами всех возможных Домов, так и носивших нищенские робы, доспехи или монашеские одежды. А уши немедленно заложило от поднимающегося до самых небес гама, где сотни — нет, тысячи! — самых разных говоров, наречий и языков смешивались с криками животных, звоном колоколов, воплями зазывал, отплясывающих у питейных заведений, спорящих до хрипоты торгашей и со множеством других звуков.