Ступени на эшафот

Что удивительно, при таком мощном взрыве жертв было полтора десятка, хотя могли погибнуть все семьдесят, работавших в цеху, да ещё находившихся поблизости по службе, те же часовые, которых было три по числу входов в цех.

Расследование шло долго, трудно. Главные свидетели, а среди них и виновники погибли. А начальство, как всегда, выкручивалось. Дескать — все нормы соблюдали, открытого огня не применяли. Кому охота признавать вину в военное время, когда могут привлечь по статье «Саботаж»? Как ни странно, даже фон Коттен не подгонял и, похоже, не испытывал желания найти виноватых. Они были, причём среди инженерного состава. Взрыв произошёл потому, что технологию нарушили. Но фон Коттен посоветовал дело закрыть, а вину списать на погибших рабочих. Завод не работал до 1916 года, в самое тяжёлое для фронта время, когда снарядный и патронный голод. Правда, порох выпускали ещё в Казани и Самаре и в Шлиссельбурге, но только для морского ведомства.

Ещё расследуя дело, Матвей узнал, что представители Артиллерийского комитета военного министерства выехали во Францию, Англию и США для заказов патронов, снарядов, порохов и взрывчатых веществ. Часть заказов, оплаченных золотом, успела поступить до завершения войны. А как только произошёл Октябрьский захват власти большевиками, поставки прекратились. Иностранные фабриканты и правительства выжидали — удержится ли власть?

Однажды в субботу Матвей приехал к родителям на дачу, привёз продуктов. Война шла уже год, промышленность перестроилась на военные рельсы. Там, где раньше шили костюмы, выпускали военную форму. В сельском хозяйстве количество мужчин значительно уменьшилось, их мобилизовали уже по мобилизационным планам второй и первой очереди. Старые запасы зерна, муки и других продуктов уже закончились. В магазинах уже никто не спрашивал рябчиков, ананасы или апельсины. Случайно купить кусок мяса уже было удачей. Как всегда при катаклизмах при любом дефиците начали расти цены. Почти каждую неделю немного, но за месяц уже ощутимо.

Кое-что из провизии родители покупали сами у селян — молоко, яйца, сливочное масло. Сетовали на цены, пока сидели за столом, пили чай с вареньем. После, когда мама вышла отдохнуть, отец сказал:

— Ты чего девке голову дуришь? Нравится — женись. Сам видишь, мужики ныне на фронте. Каждый день мимо нас по железной дороге поезда с ранеными идут. А сколько воинов в землю легло? Нам ещё внуков понянчить хочется. А ты всё никак не решишься. Или не нравится Александра?

— Нравится. Так война же!

— Разве жизнь остановилась? Так что обдумай и делай предложение. Квартира в столице у тебя есть, служба и жалованье тоже.

— Не будет выглядеть, как пир во время чумы?

— А ты без излишеств. Так что готовь сватов и засылай. Сам знаешь — отца у неё нет, маменька на даче. Вот в следующую субботу и приезжай.

— Хорошо.

Если бы не толчок со стороны отца, ещё бы тянул. Матвей, как и отец его, был из тех, для кого служба на первом месте, личное — на потом. Вот только потом может и не наступить. Знал об этом Матвей, служба у него рискованная, в любой момент пулю от революционера можно получить или попасть под взрыв бомбы.

Правда, с началом войны из аптек или магазинов с химикатами пропали вещества, пригодные для производства взрывчатки. Их не хватало на военных заводах. Кроме того, если при обыске по другому поводу находили динамит, заводской или самодельный, трибунал приговаривал к срокам серьёзным. Это до войны гражданские суды, где адвокат и куча добровольных защитников поднимали крик о невиновности, суд мог принять во внимание общественное мнение, дать срок небольшой.

Хотя зачем добропорядочному человеку иметь дома динамит. Ружьё может быть пригодно для охоты, спортивной стрельбы. Револьвер — для самообороны или спорта, а динамит — для уничтожения кого-то или чего-то.

За неделю отец с матушкой организовали сватовство, всё по обычаям. «У нас купец, у вас товар».