Ступени посвящения

Первый жрец. Я полагаю, это один из тех редких людей, о которых мир ещё очень долго будет говорить.

Третий жрец. Смотрите!

Трое жрецов прячутся в тень.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Платон.

Платон (один, ставит светильник напротив вентиляционного окна и просовывает в окно голову. Вылезает, оглядывается). Куда это я с таким трудом спустился? (

Проходит к решётке и открывает её. После того как он прошёл, решётка закрывается с ужасным скрипом.) Как это может такая дверь, закрывающаяся сама, производить такой большой шум?

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Первый жрец, Платон.

Первый жрец (выходя). Чего ты ищешь здесь?

Платон. Мудрости.

Первый жрец. Невозможно, чтобы без науки человек толковал великие иероглифы Вселенной. Что есть наука?

Платон.

Сие есть постижение причин и их следствий, когда дух божий нисходит в грудь человеческую.

Первый жрец. А мудрость?

Платон. Познание добра и зла, справедливости и несправедливости; это любовь одного и ненависть другого.

Первый жрец. Чтобы достичь её, себя познай.

(Уходит; за его спиной вздымается пламя.)

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Платон.

Платон. Я жажду познать, о великомудрый! Зачем исчезать таким образом? «Познай себя!» Это глубокое по смыслу изречение царя Сезостриса выбито на храме в Дельфах. Мне его не забыть — божественный Сократ напоминал нам его постоянно.

Мимо него проходят или проскакивают какие-то диковинные чудовища, издающие дикие и страшные крики. Слышен гром, затем откуда-то издалека доносится громкий звон цепей; на сцене появляются какие-то огни; внезапно наступает абсолютная тишина.

Платон. Ужасы этих мест, этот шум и гробовое молчание, которое последовало за ним, вполне могут отвратить кого угодно, но не испугать им мой дух, не смутить его.

Голос. Тебе нужна подмога? Твоё сердце колеблется?

Платон. Нет!

Место действия несколько оживляется с лучами Луны: развалины дворца; вокруг разбросаны куски колонн и памятников; видно несколько могил. Платон ставит свой светильник на саркофаг.

Платон. Руины, могилы, высокочтимый прах, тени подобных мне… — не вы ли те, кто откроет мне тайну жизни? Не вы ли это, о мертвецы? Кто научит меня жизни?

СЦЕНА ПЯТАЯ

Второй жрец, Платон.

Второй жрец. Возможно! Разве не является прошлое уроком для будущего?

Платон. Я знаю, это верно и в физическом и в нравственном плане. Всё, что свершилось, может повториться снова, невзирая на разницу, которую привносят неустанные труды природы и прогресс сознания, или скорее — человеческого духа.

Второй жрец (указывая на развалины дворца). Если они не будут вершить справедливость — единственное предназначение империй, что останется от самых могущественных царей земли? Горсть праха и презрение потомства.

Платон. Благородный и скромный человек оставит о себе, по крайней мере, уважительные воспоминания, светлые сожаления, достойный пример. Это утешает, когда человек своими трудами может на века продлить своё существование и общаться, так сказать, из своей могилы со всеми поколениями, которые придут после него.

Второй жрец. Вне всякого сомнения, приятна почётная жизнь в памяти людей и достойное устремление большого сердца. Однако знай, что жизнь и смерть следуют друг за другом, как ночь и день. Всё меняется. Изменения происходят беспрестанно; приходит на час пустяк, человек — на век, более или менее; звёзды — на миллионы лет. Даже у бесчисленных солнц, которые проходят у нас над головой, есть дни рождения, как и у нас. В каждое проходящее мгновение можно увидеть несколько выдающихся и иных явлений, рождающихся где-то далеко. Но лишь человеку дано добиться понимания гармонии Вселенной, делая добрые дела.

Платон. Чувство такого величия должно придать оттенок гордости всем самым чудесным творениям человека.

Второй жрец. Это, вероятно, привело бы к ревности из-за самоуважения и спрятало бы глубоко в сердце человека любовь к остальному человечеству — паракист также ухаживает за своей лампой, которая является его символом. Что означает цепь, которой ты до сих пор связан?