Ступени в вечность

Маритхе можно было уже не прислушиваться. Они говорили все громче, не опасаясь лишних ушей. Это потому, что уши эти больше не опасны. Однако сквозь дурноту и выкручивающую боль, сводящую плечо и раскаленным прутом пронизавшую руку-, она продолжала надеяться. Среди пустоши повезло, и тут, воля Бессмертных, не оставят. Потому и слушала их чудные речи, рассчитывая прислужиться тому, кто спасет. А уж кто это будет, воля не ее. Только не шел никто, и выходило так, что не соврал Такхур, и никто уже не придет, и оттого Маритха слушала еще старательнее, заглушая свои страхи.

— Да кое-что там осталось… что мне не досталось, — складно получилось у Такхура, и он ухмыльнулся. — Разного там хватает. И тебе, и мне хватит. И людишкам твоим.

— Ага, — Корка довольно пощелкал пальцами, — вот ты о чем.

Он принялся ходить туда-сюда, потирая руки. Маритха старалась стать как можно незаметнее, несмотря на холод и боль. И вдруг дернуло так сильно, что стон сам вырвался из горла. Оба ее похитителя обернулись.

— А давай бабу поспрошаем, пока ты в думах? — не переставая нехорошо ухмыляться, предложил Такхур. — Может, она тоже чего путного знает, хоть не верю я. Пустышка она. Даром, что из пустоши.

Его хохот начал сотрясать и девушку. Она поползла вдоль стены, неловко отталкиваясь от холодного камня, подальше от него.

— А чего бы Раванга пустышку разыскивал?

— Не знаю, — сказал хранитель, не отводя от Маритхи нехорошего взгляда, — может, кого-то на нее поймать решил, Табалу почистить от вашей плесени. Его Покровитель просил, и не раз, точно знаю. Может, в хозяина твоего и метил. Кто его разберет. На то он и Великий. Тангар и то темнить вздумал. Говорит, храните покрепче — мол, не человек она. А потом как на меня накинулся! Чуть морду всю на сторону не свернул… — он злобно выругался, сплюнул. — Ничего, встретимся еще… когда за ним Радиха не будет… Ты подумай, Корка, да стал бы он беречь ее, если б нелюдь была? Не стал бы. Вот и смекаю, он с Равангой заодно гут. А баба — все одно баба. И такая пригодится. Тем более, не уродина.

— То-то ты из-за пустышки этой в дозорные загремел, — ввернул Корка.

— А наговорам и горакха научить можно. Не только бабу глупую.

Такхур резко подался вперед, схватил Маритху за руку, теперь другую уже, но тело все равно сотряслось болью, и девушка запричитала:

— Да оставьте вы меня! Ну что я вам? А? Ну, пустышка и есть. Прав ты, прав во всем. И ничего я не знаю! Все скажу, что знаю, только не трогай!

— Так что же с тебя тогда спросу? — осклабился Корка. — Коль и вправду пустышка.

— Все расскажу! Это не меня, это его, другого Ведателя искал Великий! — Она пыталась вырваться из лап. Такхура, но тщетно. — Он и хранителей потому с собой привел! Хотел от него чего-то. А тот, другой, он не стал с Великим говорить, не побоялся… А меня, — частила девушка, — он случайно в пустоши нашел… обещал мне Игана вернуть, что по законам Бессмертных и так мой… А Великий и говорит, отдавай мне тогда женщину. А я сдуру и поехала. А он меня упек в этот каменный мешок, и…

— Заткнись, — рявкнул Корка. — Кто он, что он… Откуда Ведатель другой взялся? Да кто, что и кому обещал? Иган какой-то еще приплелся…

Досада проступала все больше в его голосе.

— Ты нас за недоумков держишь или сама убогая? — хрипел он все глуше.

— Погоди, погоди, — почти добродушно вмешался хранитель. — Времечка мне немножко дай, я ее посговорчивее сделаю. У нас тут один должок остался…

Девушка остолбенела. А потом забилась в его руках, не помня себя, даже боли почти не чувствуя.

— А ну! — Такхур встряхнул ее сильнее. — Ты это брось! Ты поласковее будь да попроворнее, тогда и проживешь подольше. Слышишь? Жизнь свою протянуть, что ли, не желаешь?

И тут Маритха заревела в голос, сообразив, что суждено ей тут пропасть. Сгинуть ни за что. Первый раз за всю дорогу в Табалу сообразила, что глупость сделала. Напрасно она из Ашанкара… Лучше бы у Нихи осталась прислужницей, лучше бы что угодно, чем такое!

И тут Такхур ее выпустил так резко, что Маритха снова грохнулась об пол, не удержавшись на ногах. Прямо больною рукой. Когда отстоналась, поняла, что вокруг творится странное.

Такхур носился по пещерной зале, отмахиваясь от пустого воздуха. Глазам не верилось — ведь ничего там не было! Однако махал он так, как будто руки себе решил оторвать. Потом выхватил нож и принялся вовсю дырявить воздух.

Девушка разобралась, наконец, где беснующиеся тени на стенах, а где Корка, и брови ее вовсе вверх поползли. Над трупом Самаха он боролся с той же самой веревкой, что укоротила жизнь хранителю Маритхи. Как она попала на его шею, одним Бессмертным ведомо. Вряд ли он сам ее натянул. Но никого рядом не было. Корка сам хрипел, сам затягивал веревку, сам же ее ослабить пытался. Упал на колени, борясь с нею, как с живою. А главный ее обидчик, сам не свой, уже не раз проносился мимо девушки. Однако увернуться было нетрудно даже ей, еле державшейся на ногах, потому что Такхур не видел ничего, кроме своего врага.

— И долго ты собираешься тут стоять?