Ступени в вечность

Между тем Сын Тархи примостился недалеко от неё прямо на голом камне. Ветер вздувал его диковинное одеяние, трепал волосы, но он вроде совсем не страдал от холода.

— У них ещё шкуры есть, — указала девушка на скатку у ног одного из аинче. — Пускай и тебе дадут, если это твои друзья.

— Не нужно.

— Тебе не холодно? Ни чуточки?

— Нет.

Вечер на самом деле был теплее, чем все, что помнила Маритха до него, но не настолько же, чтобы рассиживаться на голых камнях да ещё в таком тонком арчахе, как он его называет! Аркаис закрыл глаза, совсем как Великий Раванга в мгновения отдыха или, напротив, сосредоточения. Девушке показалось, что лучше его не трогать, и она принялась без восторга жевать вяленину. Тут же выплюнула, отчаянно гримасничая.

— Вот же гадость! Что это такое?

Никто из адика и не подумал ответить. Они уже завернулись в свои шкуры и пристроились на ночлег. Может, и заснули уже, кто их знает. Девушка с отвращением мяла в руках твёрдый кусок непонятно чего, не решаясь выбросить — вдруг адика на неё обиду затаят.

— Ты не привыкла, — казалось, из далёкой дали обращался к ней Сын Тархи. — Это… как бы его назвать по-человечески… Здешние поселенцы тоже варят нечто подобное и называют ю́гой. Из местных мхов. Но они не понимают, что такое настоящая юга. Она легко насыщает и приносит грёзы. Это пища адика.

Маритха опять вспомнила Тангара. Он что-то такое рассказывал… про мох. Только то было вроде варева в кипящей воде, а это твёрдое, как камень.

— Положи в рот, и оно скоро станет мягким, — монотонно предложил Аркаис, слегка покачиваясь.

— Ни за что! — отрезала Маритха. — Я не голодная, чтобы этой гадостью давиться!

— Как хочешь…

Не успела она сделать несколько вздохов, как голод вдруг напомнил о себе. Маритха терпеливо пережидала, даже не думая про то, чтобы попробовать «лакомство», преподнесённое адика. Вскоре голод принялся всерьёз выгрызать дыру под рёбрами. Должно быть, Тёмный перестал питать её своей мощью… мощью своих Нитей, если уж по-честному.

Маритха задрожала. Она, которая ужасалась деяниям Сына Тархи, теперь питалась силой его источника! А какой у него источник, известно… А как он её спасал? Все тою же силой! И ведь нельзя отказаться. Ладно ещё голод, потерпим, или этой… юги наесться можно на худой конец. А против холода она бессильна. К утру ещё похолодает, а согревать её больше некому. Мучиться всю ночь от того, что зуб на зуб не попадает… этого ей хватит, от этого уже сейчас кричать хочется.

Пускай хотя бы голод утолится, как положено, все Нитям легче. Девушка с трудом отгрызла кусочек юги и, борясь с отвращением, старалась его не выплёвывать. Аркаис сказал, он размякнет. Кусок вскоре вправду размок, превратился в тягучую кашицу, не менее противную на вкус. Маритха закрыла глаза и принялась обречённо жевать. Если бы животине был такой пустой, её вполне могло бы и вывернуть.

Странно, но когда она покончила с первым куском, то вкус перестал её ужасать. Настолько, что девушка решилась на второй. Потом третий, четвёртый. Вот оно что, надо было только распробовать. Маритха ощутила сытое спокойствие и лёгкость. Ай да адика, такое творят! Если бы ей кто Сказал, что когда-нибудь мох жевать придётся… Девушка запила кашицу водой из бурдюка, снова впилась зубами в пластину сушёного зелья.

— Довольно, — неожиданно подал голос Сын Тархи.

Ночь выдалась тёмная, сегодняшняя пелена на небе оказалась такая плотная, что без труда луну проглотила, не подавилась. Получается, Маритха долгонько возилась с этими кусками, намного дольше, чем показалось. Лицо спутника тоже тонуло в темноте, девушка еле различала его фигуру. Он так и не снял с плеч свой муштар. Сегодня он петь не будет. Жаль…

— Почему это довольно? — хихикнула Маритха незнамо чему.

— Ты не привыкла, — отозвался он. — Для тебя достаточно. Они вкушают югу и грезят. Для тебя испытаний на сегодня хватит. Отдыхай.

Девушка с сожалением завернула остатки юги, спрятала про запас.

— Грезят? Это же едят… — шептала она, и слова стелились неровно, налетали друг на друга.

— Они так живут. Очень немного в нашем мире, зато надолго погружаются в незримое. До определённого предела.

— Раванга говорил, — запиналась Маритха за каждый звук, — они между миров…

— Он верно говорил.

— А ещё… что они хранители… здешние.

— И это верно.

— Что, у этих хранителей… еды человеческой нету?

— Есть. Молоко аинче. Аинче — звери с этой стороны Расселины. Очень давно во всей Великой Аданте не было ни одного аинче. Не было и молока, и молочного сока… Люди им обязаны, не так ли? Но сейчас здесь нет молока, и придётся довольствоваться югой.

— Молоко — вода, — бормотала девушка, глаза уж закрывались. — Лучше бы чего поплотнее…

Перед её уже не голодным, но ещё и не сытым взором проплывали лепёшки, жареные ломтики земляных пузырей, куски вяленины и даже свежего мяса, испечённого на камнях.

— Этого здесь не найдёшь. Адика не трогают здешних тварей, а те не трогают их.

Маритхе даже удивляться было лень. Странные люди, вернее, зверолюди. И обычаи у них странные.