Стыд

Лузгин еще раз пригляделся к дому на холме. Качественно оцилиндрованные бревна придавали дому на расстоянии игрушечный вид; хотелось взять его, поставить на ладонь и наблюдать, как суетятся в окнах маленькие агамальчики. Следовало отзвониться жене, но Лузгин не был уверен, что Тамара сейчас у матери, а телефон Важениных он попросту не помнил. Почему же Тамара не живет с родителями, в который раз спросил он себя. Поругались? Не похоже. У стариков огромная квартира, куда больше стандартной важенинской, так нет — предпочитает тесноту у сестры, и на то должна существовать веская причина. Но задать прямой вопрос он не решался, ибо предчувствовал, что это как-то связано с ним самим, и ответ не сулит ему ничего хорошего. Жена квартировала у Важениных давно и вовсе не предполагала его появления в городе, и тем не менее здесь угадывался некий, неведомый Лузгину, подводный камень.

В дверь номера без спроса ввалился Боренька Пацаев — в лыжном костюме с яркими наклейками и высоких стучащих ботинках.

— Подъем, — скомандовал Пацаев.

— Да ну его, — поморщился Лузгин.

— Подъем, подъем.

— Ты что, смеешься? Какой я, на фиг…

— Давай без разговоров. Ты в команде.

— Слушай, Боренька, отстань…

— Нет, это ты послушай. — Пацаев наклонился, ткнув пальцем Лузгина в грудину. — Здесь так не поступают. Ты в списке, список утвердил Хозяин. Это приказ.

— Да что вы говорите! — Лузгин потянулся к журнальному столику за сигаретами, но Боренька опередил его, схватил пачку в кулак и замахнулся ею, как гранатой.

— Кончай ломаться, Вова. Ты что, меня подставить хочешь?

— Вот так бы сразу и сказал. — Лузгин поднялся с кресла, кряхтя прогнулся в пояснице. — Я же помру на полдороге.

— Дотопаешь… Вон твой старик — и тот бежит.

— Да уж, он побежит, представляю…

Пацаев за руку отволок его в раздевалку, где местный физрук с сухим и жестким зэковским лицом натянул на Лузгина комбинезон и лыжные ботинки, выдал шапочку с эмблемой СНП и объяснил, как пристегивать лыжи. На выходе из раздевалки Лузгин увидел свое отражение в большом зеркале и так понравился себе своим новым спортивным обличьем, что на мгновение подумал: жаль, Тамара не видит, какой же он еще весьма и весьма ничего.

На построении команд Лузгин стоял рядом с Пацаевым и даже переминался с ноги на ногу, как это делали в телевизоре настоящие лыжные гонщики. Скомандовали к первому этапу; в морозном безветренном воздухе звонко шлепали лыжи, снег хрустел, будто чипсы в рекламе, солнце било в глаза, и Лузгин пожалел, что отказался взять специальные темные очки на резинке. В первой стартующей четверке он увидел старика, грузно опиравшегося на палки; старик горбил спину, но и при этом на полголовы возвышался над соперниками. Рядом Боренька Пацаев не по делу ржал и суетливо поводил плечами. Бабахнул выстрел, Лузгин вздрогнул. Зрители хлопали, свистели и кричали. Старик неловко раскатился по лыжне и последним, вслед за Пацаевым, скрылся за деревьями на ближнем повороте. Лыжникам предстояло бежать два круга по два с половиной километра, и только команде дедов позволялось срезать круг, уравнивая шансы с молодыми. Лузгин прикинул, что у него в запасе минут сорок, никак не меньше, если Боренька не тайный мастер спорта. Он расстегнул крепления, взял лыжи под мышку и направился в сторону жилого комплекса.

— Простите?

Парень в желтой куртке с английской надписью «секьюрити» заступил ему дорогу.

— Не понял, — сказал Лузгин.

— Зону покидать не рекомендуется.

— Я сигареты забыл. — Лузгин попытался обойти охранника. — Что за фокусы, приятель?

— Пожалуйста, вернитесь. Таковы правила.

— Пошел ты, парень…

Охранник правою рукой уперся в грудь Лузгину, а левой быстро вынул из кармана передатчик.

— Это шестой. У меня два-ноль два, два-ноль два, ситуация четыре… — Оторвав передатчик от губ, охранник мягко сказал Лузгину:

— Слышь, дядя, вернись, пожалуйста. Ну, что ты, в самом деле? Тебе же лучше будет, да и мне. А так обоим насчитают.

— Что насчитают? — непонимающе спросил Лузгин.

— А сигарету я тебе дам. Хочешь сигарету? Я угощу, нам это разрешается.

Совершенно растерявшийся Лузгин взял у парня «Мальборо» и прикурил. Охранник поглядел через его плечо и громко произнес:

— Пожалуйста! Счастливых стартов!

Лузгин оглянулся: к ним приближался основательный мужчина в желтой куртке. Разворачиваясь, Лузгин зацепил лыжами охранника и едва не потерял равновесие. Мужчина помахал ему пальцем: осторожнее! — и широко улыбнулся.

— Ох, неспортивно, Владимир Васильевич… Всё в порядке?

— Так точно! — ответил охранник.

— Кстати, — ухмыльнулся Лузгин, — где здесь поссать-то можно? За кустами?

— Видите помост для награждения? — Мужчина указал рукой поверх толпы на старте. — Пройдите вправо, там мобильный туалет.

— Премного благодарен.

Над стартом тут и там взлетали и таяли легкие дымки. Не я один, успокоительно отметился Лузгин и зашагал к толпе. Из динамиков, черневших на помосте, грянули басы и балалайки.