Субъект. Часть третья

Погода портилась на глазах, но внутри меня будто зажглось солнце. Я быстро несся над берегами и равнинами, любовно окидывал взглядом проносящиеся под собой плантации и другие, облюбованные мной места, душистые поляны и интимный водоем, скрытый от всего мира за крутым утесом. Я знал, что вижу все это в последний раз. В сердце что-то екнуло. Если бы только произошла до нелепого невообразимая случайность, и я снова бы столкнулся с той девушкой в лесу… Если бы только был еще такой шанс, которого я не заслуживаю дважды, увидеться с ней, то я бы ее уже не отпускал. Я бы заключил ее в объятия и унес бы к себе в дом. Я бы показал ей все полюбившиеся укромные места, искупался бы с ней в том тайном бассейне. А если бы нам случилось бы застать северное сияние, которые в этих местах где-то должны быть, я бы непременно вознесся вместе с ней прямо к нему… Вот так ванильная глупость!.. Я неловко улыбнулся своим мыслям.

Небо хмурилось, тучи сгущались. Хоть и до вечера еще было далеко, в сосновом лесу было уже темно как ночью. Где-то вдалеке слышались раскаты грома. Моросил дождь. Такую погоду, честно говоря, я наблюдал здесь впервые. Шмыгнув, я опять уловил неуместный в лесу запашок хлора. Торопливо продираясь сквозь кусты, я пытался вспомнить место наших необговариваемых встреч. Конечно, вряд ли ее можно застать здесь в такую погоду, да и вообще… тогда я ушел, не оставив ни малейшей надежды на возвращение. Но я все равно верил, что увижу ее именно сейчас. Показались уже знакомые деревья. И тут до меня донесся чей-то голос, мужской. Даже, скорее, рык… Обеспокоенно прислушиваясь, я ускорил шаг, побежал.

Рычание повторилось. Теперь уже не было сомнений, что это зверь. От крайне дурного предчувствия в моей голове что-то сжалось, я будто забыл как пользоваться алиеноцепцией и потому бежал со всех ног как простой, ограниченный человек, которому необходимо увидеть все собственными глазами…

И перед ними предстала следующая картина. Над чем-то под деревом склонился огромный медведь. На звук моих шагов он развернулся всей тушей, единственный глаз зажегся темным, бессмысленно злобным огоньком. Желтые клыки у старого знакомого были окровавлены. Под ним лежала она. Светлые, потемневшие от крови волосы разметались по земле. Лица не осталось, грудь измочалена, повсюду обрывки сине-красной одежды. Девушка была мертва. Рядом в уже намокшую от дождя грязь были вдавлены косолапым отпечатком два расплющенных яблока.

Глава 4. Нирвана

Медведь люто взревел и ринулся на меня, но неведомая сила с такой скоростью зашвырнула его в небо, что страшный крик, последовавший за ним вдогонку, так и не догнал зверя. Через пару секунд он превратился в неразличимую точку, затерявшуюся где-то в черных тучах, из которых теперь уже лило, как из ведра.

Я неверяще смотрел на то, что от нее осталось. Мне жутко было подойти ближе, чтобы разглядеть… Узнать… Я просто стоял на том же месте, уперто отказываясь верить в произошедшее. Но картинка не менялась. Она была правдой. В знак подтверждения она обрушивалась на меня снова и снова, как этот ливень. А в голове прокручивалась одна и та же мысль… Надо было с ней тогда остаться.

Найдя в себе силы, я все же подошел к тому, что от нее осталось. Вода уже почти смыла всю кровь, но картина оттого не становилась менее ужасающей. Я мог бы защитить ее от чего угодно в этом мире… Но только не от собственной безучастности… Почему раньше я не осознавал так четко как сейчас, насколько опасно в одиночку бродить по дикому лесу. Почему я спокойно допускал мысль, что она здесь одна, только ради меня, в глуши, беззащитная… Почему я не убил этого проклятого медведя сразу в тот раз, на берегу. И там и здесь я не хотел ни во что вмешиваться, не хотел чувства ответственности… И теперь эти две упущенные ответственности столкнулись между собой, породив без моего ведома третью, самую тяжкую и невыносимую, которую уже было невозможно окупить. Я горестно покосился на раздавленные яблоки. А ведь она хотела сделать мне приятно… И я хотел. Вот только уже некому.

Выпрямившись, я отрешенно подумал, как поступить с ее телом. Похоронить? Как это глупо… Но мысль оставить ее на растерзание падальщикам была мне крайне неприятна. Но и под землей ее ждет то же самое. В любом случае распад. Бесповоротная потеря того чистого, заповедного, что заставляло замирать мое сердце. Или сжечь? Может так было принято в их племенах. И снова меня окатило леденящей волной раскаяния… Каково будет ее семье, когда она не вернется ни завтра, ни послезавтра, никогда…

Меня охватило отвращение. Ко всему. К ее семье, что так далеко ее отпускала. К похоронным обычаям, ритуалам, к их иссиня-красным нарядам, да и вообще к любым традициям в целом. К самому себе, за то, что позволил этому произойти. Я сказал себе, что той девушки больше нет. Осталась только оболочка, материя, любыми способами стремящаяся к энтропии. Так пусть же этот путь будет чистым и наикратчайшим…