Субъект. Часть третья

– Я достану вам денег, сколько угодно, – горячо возразил я, вспомнив, как видел по пути сюда что-то вроде банка.

– Нет, ты не станешь, ты не такой, – отказал друг, – ты не преступник. Да и нас хватятся. Готов поспорить, о плане нашей поездки знают, в том числе и агенты этого Айсберга. Им только дай повод заподозрить…

– Да… Да, ты прав, – неохотно выдавил я.

– Что ж, ладно тогда, – мы сцепились ладонями, – удачи тебе… В твоем крестовом походе.

Мои губы скривились в непредвещающей ничего хорошего ухмылке.

– У меня есть кое-что понадежнее удачи…

Глава 6. Сенсорная депривация

Погода вновь разбушевалась. Я быстро несся над чернильными тучами, а завывающий ветер, словно отговаривая, безжалостно хлестал своими ледяными порывами в лицо. Любой бы на такой скорости упал в обморок. Мне же было все равно, ведь я не дышал. С тем же успехом я мог бы перемещаться под водой, ни разу не выныривая для глотка воздуха на поверхность. Подо мной проносились вереницы нескончаемых горных хребтов, местность становилась все суровее и безлюднее. Я уже был близок к берегам крайнего севера.

Все это время я размышлял о том, что мог больше не спрашивать свои инстинкты всякий раз, когда хотел вознаградить себя их наживкой, то есть, эмоциями. И, стало быть, им больше нечем было меня заманивать, провоцировать и подстрекать. Но они и не собирались. Как оказалось, они и сами уже давно перестали меня спрашивать. Они с самого начала взялись воплощать свои заветы, даже не посвящая в курс дела меня. Моя воля утратила право вето.

Теперь, когда возможности мозга расширились, инстинкты уже не так нуждались в сознании и его излишне мудреных алгоритмах действий, направленных на добычу той же пищи. Инстинкты находили нелепыми мои методы по обеспечению комфорта нашему телу. Они не придавали значения многоступенчатой тактике, к которой я прибегал для расположения к себе женщин. Мозг автоматически выявлял особей женского пола с наиболее совместимым ДНК для репродукции и без обиняков оплодотворял их невиданным доселе путем. Без их и даже без моего ведома.

И действительно, к чему весь этот флирт, все эти сомнительные ухаживания, которые не воспроизвести в нужной мере без высшей мыслительной деятельности, когда он запросто мог все эти социальные пункты обойти, пролететь над всеми барьерами отказов и без труда попасть точно в яблочко. Во мне он уже как раньше не нуждался.

Ветер подул сильнее. Спланировав ниже, я разглядел под собой судостроительную верфь. Монументальные и недвижимые сооружения, настоящие горы сплошь из тяжелого металла, мокрые от дождя и брызгов, они зловеще поблескивали в неярком свете охранных прожекторов. Приземлившись на бортик одной из вышек, я упал на колени и меня обильно вытошнило. За все время, пока летел, желудок даже не предпринял попытки проявить хоть малейшую активность, и пережеванные чипсы покоились в нем мертвым, неперевариваемым грузом.

Возле причала покачивались на волнах транспортные судна, танкер со множеством пустых грузовых контейнеров и устрашающего вида ледокол. Смерив взглядом его форштевень, я подумал, что таким можно было бы запросто протаранить стены Айсберга.

Одним прыжком перенесшись прямо на смотровой мостик корабля, я замер, прислушиваясь к алиеноцептивным откликам. На судне был полный экипаж. В рулевом мостике, в постах управления угадывались слоняющиеся фигуры, каюты были забиты под завязку ворочающимися людьми. И в самых нижних отделах, и в машинном отделении, и во внутреннем ангаре со шлюпками и техникой, и возле реакторной установки, они были везде. Их тут было с полсотни минимум. И их необходимо было как-то выкурить. Не с ними же штурмовать остров…

Угрюмый мужчина с обветренным лицом восседал на кресле у себя в капитанском мостике. Глаза потерянно смотрели на окошко, за которым лютовал мистраль. По стеклу, словно кнутом, хлестали вытянутые, как спицы, капли. Ему только что снилось что-то неприятное. Кажется, будто нечто отдаленно напоминающее то ли паука, то ли шелкопряда просочилось в его извилины и стало из них прясть и вязать упитанные, но склизкие, липкие носки, так как, видите ли, у него замерзли ноги. Проснувшись, он обнаружил, что его ступни в холодном поту. Впрочем, они всегда у него мерзли, но послевкусие сна все равно вытолкнуло его из своей каюты наверх, где он предпочел бдеть, нежели возвращаться в царство своего кошмара.