Субмарин

Он прав. Это вращаются винты подводных судов. Судов, у которых на борту есть радар, экипаж которых, возможно, уже видят нас на экранах в виде двух маленьких точек.

– Нам нужно нырнуть поглубже и где-нибудь спрятаться, – настаиваю я.

Шесть-Пальцев коротко кивает без возражений. Потом он на месте переворачивается через себя и ныряет в глубину. Я следую за ним так быстро, как только могу. Мы не находим пещеры – это было бы слишком уж хорошо, – но видим пару тесно стоящих скал. Они образуют что-то вроде ниши, в которую мы и забиваемся.

Это узкая ниша, и нам приходится тесно прижиматься друг к другу. Мне не хочется признаваться в этом себе, но я наслаждаюсь тем, что мы лежим обнявшись, кожа к коже, и я всем телом ощущаю тело Шесть-Пальцев. Нам придется пролежать так еще довольно долго, ведь шум подводных лодок всё приближается, становится громче и громче.

Мы замираем и ждем. Моя спина прижата к его груди. Я чувствую, как бьется его сердце. Может быть, он ничего такого не имеет в виду, думаю я. Может быть, он просто беспокоится обо мне и хочет меня защитить. А между тем подводные лодки гремят уже прямо над нами, так громко, что их гул отдает где-то в животе, и вот мы видим их, их пять, они проплывают в какой-то паре сотен метров от нашего укрытия. Не то чтобы я была большой специалисткой, но я бы сказала, что они идут на максимальной скорости. И если я не ошибаюсь, идут прямиком в сторону мертвой зоны. Что, конечно же, не случайно.

И тут я вспоминаю кое-что, о чем упоминал тот старик, Джордж, во время нашей экскурсии по станции. Он тогда сказал, что, когда они выпускают на поверхность буй, чтобы установиться контакт с Сетью, им всегда нужно следить за тем, чтобы канат, за который крепится буй, случайно не вылетел из креплений. На мой вопрос, почему бы им просто не закрепить его получше, он ответил, что этого делать нельзя, потому что этого требует техника безопасности: если канат по какой-то причине открепится от буя, буй автоматически поднимется на поверхность и передаст сигнал бедствия. Такое уже случилось, когда он еще был молодым ученым, и в результате он получил большой нагоняй, потому что сигнал бедствия сразу же запускает масштабную спасательную операцию. Наверняка именно это и произошло, когда Высокий-Лоб и его Серые Всадники атаковали станцию: буй слетел с крюка, поднялся на поверхность и запросил помощи.

Готова поспорить, что подводные лодки, которые мы только что видели, – часть спасательной операции. Они, конечно, прибудут на место слишком поздно, чтобы спасти команду. Но, может быть, они еще застанут короля и поставят его на место. Сначала они, конечно, сильно удивятся, но потом наверняка быстро поймут, что произошло. А мысль о том, что король Серых Всадников вскоре может оказаться в плену в каком-нибудь резервуаре с водой, чрезвычайно меня воодушевляет.

28

Когда подлодки скрываются из виду, Шесть-Пальцев выпускает меня из объятий и выскальзывает из нашего укрытия. Я следую за ним и рассказываю ему, что я обо всём этом думаю. Но он нисколько не впечатлен.

– Всё это часть его плана, – отвечает он.

– Его плана? – переспрашиваю я. – Что еще за план?

Шесть-Пальцев проводит ладонью по лицу.

– У Высокого-Лба есть две цели, – объясняет он. – Первая – объединить всех людей моря под своим предводительством. Вторая – завладеть оружием людей воздуха. Как только ему это удастся, он начнет настоящую войну. Он будет не только нападать на шахты, но и уничтожать кабели и трубопроводы на дне моря. Он отлично знает, что таким образом может сильно навредить людям воздуха.

Я содрогаюсь от ужаса. Какое счастье, что Высокий-Лоб переоценивает свои шансы. И какое счастье, что службы безопасности концернов быстро поставят его на место и положат конец его безумным планам.

– Это он тоже учитывает, – отвечает Шесть-Пальцев, когда я делюсь с ним своими соображениями. – Более того, это тоже часть его плана.

– Что? – поражаюсь я. – Подлодки – часть его плана? Но что он может им противопоставить?

– Ничего. Да ему это и не нужно. Он знает, что киты быстрее машин. Подлодкам его не догнать.

Я думаю над его словами, но никак не пойму, в чем же тогда смысл.