Суданская трагедия любви

— Да, всё в порядке. Помяли меня немного, но обошлось. Я там врезал одному, когда он женщину бил, ну, а другой меня битой по голове, и дружки его навалились. Но теперь всё нормально. Дома лучше, чем в больнице. Лекарства мне все, какие надо, дали втихаря, чтобы майданники не видели. Но ты как там в Африке? Не изжарился? Небось, негром приедешь?

— Нет, папа, тут пока не до загара. Работы много. Да и везде кондиционеры. А гулять, практически, некогда.

— Ты где сейчас?

— В Джубе. Это на юге Судана. Но я ещё толком не видел город.

— Хорошо. Посмотрю сейчас по карте. Успехов тебе! Передаю трубку маме, а то она ещё что-то важное хочет у тебя спросить.

Снова слышу знакомый мамин голос, который спрашивает то, что я и ожидал услышать:

— Сынок, как ты там питаешься? Не голодаешь?

Я смеюсь тому, что угадал её мысли и отвечаю:

— Мама, сейчас как раз сижу в ресторане, и меня будут потчевать так, что за ушами треск будет раздаваться. Съем синенькие, потом фуль…

— Ну, синенькие — это я поняла, баклажаны, а что ещё ты сказал?

— Фуль. Это фасоль и бобы с мясом и овощами. Ещё и курицу заказал с рисом, так что с голоду не помру. Но у меня есть предложение. Переезжайте с папой ко мне в Москву, пока всё утрясётся в Киеве. Ключи у вас есть, дорогу знаете. Там папу подлечите.

— Спасибо, сынок.

Мама опять заплакала, и трубку взял отец.

— Ну, в чём там дело?

— Папа, я предлагаю вам переехать на время ко мне.

— А это мысль здравая. Мы подумаем.

— Да что тут думать? Собирайтесь и завтра же выезжайте.

— Ладно, сейчас обсудим. Пока, сын.

Пока я говорю по телефону, официант приносит заказ. Только сейчас понимаю, что перебрал с заказом. Принесли столько, что мне и не съесть. Но ничего, справляюсь. Запиваю чёрным кофе и возвращаюсь в номер.

Беспокоят события в Киеве. Что же там происходит? Почему те, кто, казалось бы, выступают от имени народа, ведут себя так грубо, по-фашистски? Чего они хотят? Кто их поддерживает? Они требуют смены власти за то, что отказалась идти в Европу, отказалась от того, что называется евроинтеграцией. Но почему в такой форме? Например, в Норвегии тоже ставился вопрос о вхождении в Евросоюз. Провели референдум, и по его итогам правительство отказалось от членства. И ничего не произошло. Никто никого не бил. Почему же на Украине начались бои?

А как обстоит дело здесь в Судане? Здесь ведь двадцать лет была война, и страна разделилась. Завтра я буду говорить об этом с южанами. Мысль арабов на севере, по крайней мере, их высших кругов, мне ясна. Они стоят за единый Судан, а точнее, за продвижение арабов на юг, за экспансию. А что думают южане? Но об этом я буду говорить завтра.

Сегодня перед сном решил снова взяться за письма Юджина. Хочу попытаться разгадать ещё одну загадку — Что он хотел сказать своими письмами Ане, которая, видимо, так и не поняла этого, как, впрочем, и я.

Вспоминаю, что всё время он обращал внимание на начало писем. А в последнем письме он написал ещё что-то по этому поводу. Достаю последнее письмо. Ещё раз внимательно читаю. Дохожу до строки: «Но сейчас я ставлю, как говорится, последнюю букву в том, что теперь не имеет смысла». Размышляю. Почему он пишет, что ставит последнюю букву? Это в фигуральном смысле он выражается, имея в виду последнее письмо, или на самом деле речь идёт о букве?

Беру лист бумаги и решаю выписать все начальные предложения писем. Перебираю все письма, разложив их по порядку. Пишу первое предложение.

«Я приветствую тебя, мой дорогой Джо с пятнадцатой параллели тридцать четвёртой широты нашего земного шарика!»

Оно ни о чём особом не говорит. Следующее письмо начинается стандартной фразой:

«Здравствуй, мой юный Джо!»

Третье письмо начинается почти таким же приветствием:

«Здравствуй, Джо!»

Нет, здесь что-то не то. Правда во втором и третьем письме перед приветствием нечто вроде эпиграфов. Может, взять их первые предложения? Решаю так и сделать. Получаю столбец других предложений.

«Я приветствую тебя, мой дорогой Джо»,

«Легче ветра нежный пух»,

«Юг Судана»,

«Брат мой по духу, коллега, здравствуй!»,

«Летят дни, летят»,

«Юг Судана».

Здесь я замечаю, что в письме Юджин просит обратить внимание на первое слово письма. Это слово «Юг». Что бы это могло значить? Юг он и есть юг. Непонятно. Читаю первые фразы следующих писем.

«Тысяча чертей, Джо, я в Африке!»,

«Если когда-нибудь будет трудно».

Правда, это строчка стихотворения, но тоже, как видно, со смыслом, в котором надо будет разобраться. Пока листаю следующие письма и записываю начала. Ещё одни стихи, которые начинаются сл слов:

«Без тебя стали ночи длиннее».

Очередное письмо начинается не стихами. Записываю первую строку:

«Я и снова я приветствую тебя, дорогой Джо!»,

«А горят в небе по ночам звёзды»,

«Ну, и погодка, я тебе доложу».

И, наконец, последнее письмо, в котором как бы ставится последняя буква.

«Ялта тоже часть России».