Судьба

Она нагнулась, и ее опять вырвало. Отдышавшись, Мали подняла голову и уныло уставилась на полупереваренные рисовые шарики, плавающие в ведре. Еда пропала даром. Племя жило на половинном пайке, хотя Мали подозревала, что женщины умудрялись ее подкармливать.

Мали села, когда убедилась, что в желудке не осталось ничего, и горестно высунула язык. Она устала и злилась. Ноги опухли. Мали сильно хотелось по нужде, но она знала, что ничего не получится. И она опять проголодалась. Не хватало Даэвона, чтобы прочитал какие-нибудь стихи и растер ноги. А главное, она хотела горячего чаю.

– Долго еще до завтрака? – спросила Мали.

Кара взглянула на маленькие водяные часы.

– Наставница, сейчас глухая ночь.

Мали выругалась.

– Значит, тем проще будет стянуть парочку огненных камней из кладовой и приготовить чай!

– Прости, наставница, но я боюсь, что мне отрубят руки.

– Значит, не попадайся. Иди!

Мали посмотрела вслед убежавшей ученице. Конечно, Шобанса вряд ли отрубил бы девочке руки. Кара была одной из многочисленных сирот, которые потеряли родителей в бою за Незру, а Незра своих не бросала. Однажды ночью Кара пробралась в покои Мали в поисках того, что можно было украсть или съесть. Ей попались чертежи, и она так увлеклась, что, когда Мали поутру проснулась, Кара по-прежнему их листала. Удивительно, но девочка многое поняла, просто изучив рисунки. Мали немедленно взяла ее в ученицы.

Она возлагала на Кару большие надежды. Талантливого подмастерья было трудно найти, особенно в пестром племени беженцев. Каре едва стукнуло двенадцать – рановато для ученичества, но племя нуждалось в лучших и самых смышленых, если рассчитывало пережить изгнание. Девочка была слегка неуклюжа и могла так сосредоточиться на задании, что забывала обо всем остальном, зато она отличалась любознательностью и обладала подходящим для механика умом. Не по годам развитая Кара во многом напоминала саму Мали в том же возрасте.

Мали вновь взглянула на водяные часы. Было еще рано, хотя, живя в пещерах, она давно утратила чувство времени. Большинство жителей Незры выходили на поверхность хотя бы раз в несколько дней, однако Мали была слишком занята раскопками. В последний раз она видела солнце, когда провожала Даэвона и Сали в Подлинную Мерзлоту, почти целый цикл назад – ну или так казалось.

Мали вздохнула и встала. Если не спится, можно сделать что-нибудь полезное. На раскопках дела шли лучше, чем она рассчитывала. Четырнадцать городских коконов были вырыты или вырублены изо льда, и оставалось еще примерно вдвое больше. Не хватало материалов для починки и запуска двигателей. У племени истощались припасы, в том числе еда и питьевая вода.

В довершение всего удача тоже начала им изменять. Несколько недель назад патруль Ликузы по чистой случайности наткнулся на компанию ревунов, и лишь в половине дня пути от Шетти тем удалось оторваться. Таким образом, вражеское племя появилось в окрестностях Незры, и разведчики Ликузы бродили в пределах видимости. Охота и собирательство сделались опасными, и скудные запасы племени почти закончились. Вожакам ревунов недоставало закалки и опыта, чтобы соблюдать осторожность. Совет решил, что жизнь детей слишком дорога, и постановил ждать возвращения Хампы. Ревуны приносили племени много пользы. Им был нужен постоянный вожак или по крайней мере наставник.

Мари торопливо направилась по лабиринту туннелей к раскопкам. Живот еще толком не вырос, но Мали приятно было касаться рукой крошечной жизни, растущей внутри нее. Даэвон ждал мальчика, а Сали девочку. Мали же просто хотела здорового ребенка, который не умрет в младенчестве. Шансов день ото дня становилось все меньше, но Мали не желала терять надежду.

– Ни о чем не печалься, Винтик, – сказала она.

Такое прозвище Мали дала ребенку, пока они не придумали для него настоящее имя. Даэвон предложил несколько штук на выбор, и у Сали наверняка тоже были свои предпочтения. Мали не желала этого признавать, но главным образом она еще не выбрала имя потому, что ждала вестей от сестры. Если родится девочка, а Сали не вернется…

Мали дошла до раскопок и, как и думала, не увидела там никого. Она встала за верстак и принялась разбирать огромные поршни гусеницы боевого кокона. Мали и в Незре занималась такими вещами, но здешние коконы создала совершенно другая школа мастеров.

Она обожала возиться с механизмами.

К ее разочарованию, эти коконы оказались вовсе не боевыми. Гусеницы были тоньше и длиннее современных, однако звенья сидели плотнее, что придавало кокону быстроту и поворотливость. Техника, при всей своей древности, далеко не устарела. Мали задумалась над тем, какие необыкновенные вещи затерялись в прошлом.

Несколько часов она, напевая, орудовала тонким ножом, как художник кистью, и с нежностью любящей матери смахивала пыль с разобранных деталей. Работа приносила радость; за ней Мали забывала все горести мира и погружалась в загадки, которые представляли собой эти шестеренки и зубцы. Кара принесла ей тепловатый чай. Пришлось смириться, хотя Мали все-таки подогрела его на горелке, когда никого не было рядом.