Судьба наизнанку

– Ты сядь, сядь, не волнуйся, – несколько суетливо произнёс Реутов, осторожно продвигаясь в обнимку с женой в сторону ближайшего табурета, – насколько я в курсе, резервистов-спецов призывают по милиционной системе.

– То есть, – постарался развеять невысказанные опасения Вероники Олег, – может, я в армию как на работу ходить буду, а ночевать дома. Ну, в крайнем случае, на неделю отбывать в расположение, а все выходные проводить с семьёй.

Вероника, не отрывавшая всё это время взгляда от мужа, двумя пальчиками вытащила зажатую в ладони Олега повестку.

– Не знала, что ты у меня спецрезервист, – сделала вывод после внимательного изучения бумажного квадратика Вероника, – здесь про это ничего не написано. Только твоя фамилия и адрес военкомата.

– А зачем про это писать? – удивился Олег, – и так понятно.

Он для пущей надёжности даже стал загибать пальцы.

– Во-первых, повестку принесли мне, уже отбарабанившему. Во-вторых, принёс её мне сержант, сразу под роспись. Журнал, где я расписывался, со штампом городской комендатуры, что знаешь, весьма редкое для нашей армии явление. В-третьих…

– Достаточно, – узкая ладонь легла на грудь Олега, – я понимаю. Закончим с консервированием и пойдем, прогуляемся. Под ручку.

Она улыбнулась, но в последний момент губы её слегка дрогнули.

Дополнение

– Заседание трибунала объявляется открытым и непрерывным до вынесения соответствующего решения, – Николай, сказавший слегка поднадоевшую за последние месяцы фразу, быстро расписался в «шапке» протокола и передал его Алексею. Пока два оставшихся «трибунала» визировали соответствующим образом размеченный лист формата А4, он раскрыл лежащую перед ним папку в твёрдом картонном переплёте и углубился в чтение представленных доказательств.

Алексей, расписался, так же, как Меркушев, поставил время рядом с расшифровкой и протянул лист третьему действующему лицу – зам. Департамента информации областного правительства, ранее известному харьковскому адвокату, Анатолию Борисовичу Хорману. Классическому, так сказать, представителю племени юридических защитников и консультантов – коренастому, лысоватому, с брюшком, вальяжному господину сорока пяти лет от роду в хорошо сшитом костюме. Не заглядывая в паспорт и родословную, можно с первых минут знакомства с уверенностью сказать, что папа его – юрист. Возможно, не в одном поколении.

Хорман буквально выхватил из рук Мишина протокол и со вкусом, медленно, расписался. Алексей с любопытством смотрел, как под паркеровским пером вытанцовывается изящно размашистая, многоуровневая и занимающая всё отведённое ей место подпись. «И не лень ему такие вензеля выводить?» подумал Мишин, наблюдая за почти моментальной каллиграфией.

Закончив с формальностями, Анатолий Борисович защёлкнул на ручке анодированный под золото колпачок, положил актуальное времени стило рядом с протоколом и с некоторым недоумением воззрился на спокойно сидевшего в кресле Мишина.

– Позвольте, Алексей Александрович, – слегка растягивая слова, спросил Хорман, – неужели вы читать ничего не будете?

Он указал слегка полноватыми пальцами левой руки на лежащий перед Алексеем стандартный файл-накопитель, точно такой же, как у Меркушева. Перед самим Хорманом на глянцевой поверхности стола лежал только протокол. Всё что нужно было по делу, он знал и так. Собственно, даже упакованные в привычный офисный формат они были не совсем актуальны, являясь лишь подобием предъявляемых обычному суду документов. Но суд этот был необычным, как и закон, по которому принимали решения собравшиеся втроём заместители начальников правительственных департаментов. Он был настолько за гранью прежнего, во всех смыслах этого слова, правового поля, что мог обойтись совсем без письменных, и вообще любых, доказательств. Единственным документом, обязательным к ведению, был упомянутый протокол. На гербовой бумаге с водяными разводами, впечатанной голограммой и вшитой по диагонали металлической полосой. Суть рассмотренного дела и приговор, ограниченные подписями, фиксирующими начало и завершение спецтрибунала по спецпреступлениям спецподсудимых – двенадцати тысяч государственных служащих гражданского аппарата власти Республики.

Отстроенная после Перехода (так решили ныне величать события раннего утра двадцать второго июня) пирамида госуправления на попаданских землях была проста и понятна, как кристаллическая решётка алмаза. Только за счёт формы и количества связей придающая, в общем-то заурядному углероду достойную прочность и чистоту.