Судьба открытия

«Стекляшка», впрочем, заупрямилась, «питаться» порошками не хотела. Пока фильтр наполнялся кашицей из живых листьев, глюкоза возникала в растворе. При каждой попытке заменить часть этой кашицы искусственной смесью — такого же, кажется, химического состава, таких же, кажется, физических свойств — глюкозы в воде становилось мало или она вообще не получалась.

Лисицын перепробовал уже десятки рецептов.

Как-то раз, наводя порядок в лабораторном шкафу, он смёл щеточкой остатки каких-то случайно и, наверно, давно рассыпанных химических веществ. Бумажку с этими остатками положил на стол. Позже, когда через комнату потянул сквозняк, распахнулась дверь, и бумажка слетела со стола. Бывшие на ней крупинки попали в ступку с только что приготовленной кашицей из листьев. «А, чтоб тебя! — расстроился Лисицын. — Испорчен опыт».

Из-за туч выглянуло солнце. Лисицын махнул от досады рукой, затем взял засоренную кашицу и все-таки ввел ее в пластинки фильтра. И опыт неожиданно вышел хорошим. Никогда еще не было таких блестящих результатов. В растворе оказались не следы, а много глюкозы, много других разновидностей сахара; раствор вытекал мутный от примеси крахмала. Лисицын схватился тогда за голову: «Что лежало на бумажке? Какие вещества?»

Повторить этот опыт он не мог: уже не было тех самых крупинок. Однако, пытаясь повторить, заметил, что присутствие солей калия, например, улучшает эффект реакций.

С тех пор ему стало понятно: добавка некоторых, пока неизвестных, по-видимому неорганических, веществ способна резко изменить ход процесса — вызвать бурное, энергичное образование углеводов. Значит, есть возможность управлять процессом. Значит, опыты смысла не лишены. Надо только искать.

Осень продолжалась долго. Погода была солнечная, ясная. Наконец пришел день, когда Егор Егорыч, поглядывая, не рассердится ли барин, доложил:

— Нету больше зелени. Морозом, стало быть, прибило.

— Морозом? — грозно переспросил Лисицын. — Смотри ты… Егор Егорыч, а в парники, в парники, в оранжереи! Не поленись, — в голосе зазвучала просьба, — Егор Егорыч, надо. Понимаешь — надо. Да по любой цене. Ты постарайся!

Опыты скоро прекратились сами собой: для них не-хватало солнечного света.

Зимними вечерами Лисицын часто гулял по улицам. Выбирал пустынные закоулки — не любил встречаться с прохожими.

Однажды он шел, не замечая ветра, не чувствуя мокрого снега, облепляющего лицо, смотрел на огни фонарей и думал о пятистах биллионах пудов углекислоты.

«Из печных труб, — размышлял он, — в атмосферу… А если превратить в углеводы: пятьсот на двадцать семь, делить на сорок четыре. Триста биллионов пудов хлеба люди выбрасывают из своих топок в воздух. По сто семьдесят пудов в год на каждого жителя Земли. Ведь это же богатство, какое богатство! И никто, вероятно, не подозревает…»

Он вспомнил свой пластинчатый фильтр и вдруг представил, что именно такие фильтры, только большие, как пятиэтажные дома, во множестве расставлены по всем материкам. От фабрик, от жилищ к ним тянутся гигантские газопроводы. Что будет тогда?

Лисицыну сразу стало жарко. Он снял шапку.

«Триста биллионов пудов крахмала и сахара в год. Пусть, скажем, в России одну десятую этого… ну, пусть одну двадцатую! Подарить столько пищи людям!»

Он шел, не зная, где идет, останавливался, опять шел.

На набережной ветер был особенно яростным. От ветра свистело в ушах. С мокрым от снега лицом, размахивая шапкой, Лисицын стоял перед памятником Петру.

— Что твоя слава? — спрашивал он, вглядываясь в снежные пятна, покрывшие высокую бронзовую голову. —Твоя слава — реформы, корабли, военные походы, вот этот Петербург. Но разве твой гений мог накормить человечество? Нет. Разве твой взор окидывал такие горизонты? Смотри: вот будет синтез углеводов! «И гордый внук славян, и финн… и ныне… дикий…» Дмитрий Иванович, — выкрикивал Лисицын в сторону, навстречу ветру, — увидите, увидите еще!

«Загулял их благородие», подумал Егор Егорыч, открывая под утро хозяину дверь.

Тимирязев получил ученую степень магистра наук, написав диссертацию о спектральном анализе хлорофилла. Диссертация эта, изданная книжкой тридцать лет назад, у Лисицына была. Он решил воспользоваться методом Тимирязева для решения своей задачи. Купил большой спектроскоп и всю зиму, пока нет солнца, исследовал, как меняется спектр зеленых листьев от прибавления разных реактивов.

Лисицын мечтал о совсем новом, неизвестном до сих пор веществе, которое он создаст путем химической обработки листьев. О, какое удивительное, замечательное это будет вещество! Один маленький его кусочек окажется способным за несколько минут превратить сотни пудов углекислого газа в глюкозу, в сахар, в крахмал, была бы налицо необходимая для этого энергия. Положить такое вещество в фильтр, и оно будет служить годами, не портясь, как листья, не теряя полезных свойств. Вся история человечества тогда изменится: люди получат неслыханные богатства. Дым из печей станет превращаться в пищу…