Судьба педераста или непридуманные истории из жизни…

И вот, наконец, в кабинет вошла троица. Дама замыкала шествие, первым был генерал. Уже с порога было видно, что Николай Михайлович пребывает в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения.

– Здравствуй, Николай Михайлович, – пренебрежительно поздоровался Александр Иванович с хозяином не только кабинета, а целого института, – что отмечаем? Что празднуем? – с издевкой в голосе спросил главный полицейский северной столицы.

– С нами это самое, будешь? – вопросом на вопрос ответил Лобов и не дожидаясь ответа аккуратно налил коньяк в чистый бокал, не расплескав ни единой капли дорогого коньяка.

– Давай, буду, – Александр Иванович принял из рук Лобова коньяк, но пить не стал. Лобов и в этот раз махнул один.

– А я, вот, значит, это самое, значит….

– Да, я вижу, что ты уже тепленький, – заметил Александр Иванович. – И давно ты празднуешь?

– Так ведь, это самое, значит, я как-бы, вот…

– Понятно. Ну, ладно, мы пошли? – спросил у Лобова Александр Иванович, аккуратно поставив на большой стол, примыкавший к генеральскому столу даже не пригубленный бокал с коньяком.

Никаких обниманий, никаких рукопожатий, никакого прощания не было. Лобов мгновенно заснул прямо за своим рабочим столом.

Выйдя в приемную, в которой никого не было (Ирина Дмитриевна после соития с Занудкиным, вероятно, уехала домой?!), генералы обменялись быстрыми взглядами, пожали друг другу руки и разошлись.

– Да, Александр Иванович, я жду от тебя и твоего коллеги рапорт… Можешь лично мне его передать, можешь фельдсвязью… Только всё поподробнее и как можно скорее…

– Не вопрос, сделаем, – заверил москвича Александр Иванович.

Тучи над Лобовым сгустились ровно через восемь месяцев, когда начались оргштатные мероприятия. Налоговую полицию сначала наградили, затем ликвидировали. Но, всё кратко и по порядку.

Занудкин вернулся в Москву. Теперь у него был компромат на Лобова. Пьянка на рабочем месте. Кстати, а ведь дамочка, когда ездила к Александру Ивановичу, отдала тому пухленький конверт, в котором находились… фотографии того самого кутежа с Ольгой и Светланой. Естественно, что на фотографиях был запечатлен только Лобов. Занудкин свои фотки Александру Ивановичу светить не стал. Александр Иванович под большим секретом передал особисту «на хранение» фотографии, а тот скрытно выложил их в интернет.

Примерно за неделю фотографии набрали более 7 млн. комментарий и обросли ещё сотней других фотографий, среди которых каким-то боком оказались и фотки с Занудкиным, и фотографии, на которых оба генерала в форме, и много ещё такого, отчего может легко случиться инсульт или инфаркт.

Ни Лобов, ни Занудкин сами лично интернетом не пользовались. Зато это хорошо делали их сотрудники. История всплыла и обросла такими подробностями, что хватило бы на целый большой роман. Но здесь речь не об этом, а о том, как Занудкин, вопреки всем обещаниям Лобова, так и не получил аттестата доцента. Кинул его Николай Михайлович, банально кинул.

Не всё так просто в этом мире!?

Здоровое недоверие – хорошая основа для совместной работы.

Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович (советский политический, государственный, военный и партийный деятель, 1879–1953 гг.)

Генерал Лобов пытался найти себя в гражданском праве. Поиски его проходили с большим упорством и не без определенных усилий. Он переписывал чужие учебники и издавал свои учебные пособия. Он всё время делал какие-то доклады и сообщения, делился чужими идеями и мыслями с другими людьми, выдавая при этом чужое за своё. Вот и сейчас Николай Михайлович пытался извлечь хоть какую-то пользу из информации, которую ему в популярной форме дал профессор Захаров. Захаров был мастером не только анекдотов, но и правовых казусов. Своим студентам он всё время что-то рассказывал такое, отчего к нему в кабинет всё время стояла толпа студентов, жадно ловивших каждое его слово, каждую реплику, будь то по предмету, или просто по жизни. С ним любили играть в шахматы, в настольный теннис, на бильярде. А к Лобову ходили только стучать на кого-нибудь и канючить какие-нибудь личные выгоды и преференции, зависящие от генеральской власти, от его административного ресурса и настроения.

Каждый раз Николай Михайлович убеждался в том, что жизнь – источник лучших казусов, да таких, которые не способно породить на заказ даже самое изощренное сознание.

Во многих аудиториях карликового ВУЗа стояли аудио-видео-аппаратура. Слежка велась и в кабинетах. Именно поэтому Лобов с группой доверенных лиц знал о каждом практически всё. Захаров у генерала вызывал повышенный интерес, т. к. вел себя нестандартно, смело и даже вызывающе.

Вот и сейчас Лобов решил втайне понаблюдать за лекцией-семинаром Виктора Ивановича.