Судьба шута

Несмотря на все, что с нами случилось в этот день, несмотря на мои потери, я вдруг обнаружил, что улыбаюсь. То, что происходило с драконами, подействовало на всех, кто был чувствителен к Скиллу. Нарческа наконец чуть отодвинулась от принца и, положив голову ему на плечо, сказала:

– Теперь понятно.

Потом она снова подняла голову, подставляя губы для нового поцелуя. Я отвернулся.

Эртр не стала отворачиваться, она была возмущена. Несмотря на грязное тряпье, едва прикрывавшее тело, она держалась по-королевски.

– Пиоттр! Ты разрешаешь землепашцу целовать нашу нарческу?

Дядя Эллианы громко расхохотался, и я вдруг с удивлением сообразил, что впервые за время нашего знакомства слышу его смех.

– Нет, сестра моя! Но она его целует. Нарческа вручает ему награду, которую он заслужил. Я должен многое тебе объяснить. Можешь не сомневаться, она делает это по собственной воле. – Он улыбнулся. – А какой мужчина может противиться желанию женщины?

– Но это недопустимо! – резко заявила Эртр, и, несмотря на грязную одежду и спутанные волосы, я увидел перед собой нарческу Внешних островов и понял, что она окончательно пришла в себя.

Неожиданно я подумал, что если Шут еще жив, то со смертью каменного дракона он тоже мог снова стать самим собой. Мир вокруг меня бешено завертелся, когда в моей душе расцвела новая надежда.

– Шут! – вскричал я. Пиоттр осуждающе посмотрел на меня, решив, что я смеюсь над принцем, и я пояснил: – Помните смуглого человека? Лорда Голдена? Может быть, он еще жив!

Не дожидаясь ответа, я повернулся и помчался назад к яме в надежде найти относительно надежный вход в подземелье. Дракон превратил ее в кучу обломков, дыра, из которой появились Пиоттр и нарческа, исчезла. Когда Робред свалился на землю и выбирался из ямы, снег засыпал этот вход во владения Бледной Женщины. Но я знал, где он был, и не сомневался, что его можно найти и откопать.

Я начал спускаться по предательскому склону, стараясь спешить и одновременно выбирать относительно надежную дорогу, в то время как куски льда вылетали у меня из-под ног и каскадом падали вслед за мной. Вскоре я остановился и заставил себя двигаться медленнее и осторожнее, хотя моя душа рвалась вперед. То и дело я был вынужден расчищать себе путь, потому что дыра находилась в самом дальнем углу ямы. Я уже почти до нее добрался, когда кто-то позвал меня по имени. Оглянувшись, я увидел, что на краю ямы стоит Пиоттр. Он печально покачал головой, и я увидел сострадание в его глазах.

– Все бесполезно, Баджерлок, – проговорил он. – Он умер. Твой друг умер. Мне очень жаль. Мы видели его, когда искали мою сестру и племянницу. Я дал себе слово, что, если он будет жив, мы попытаемся увести его с собой. Но он умер. Мы опоздали. Мне очень жаль, – повторил он.

Я стоял и смотрел на него. Неожиданно я понял, что не вижу его. Контраст между ослепительно-ярким днем и его темным силуэтом, который вырисовывался на фоне голубого неба, казалось, ослепил меня. Мне стало так холодно, что я уже не чувствовал собственное тело. Я вдруг испугался, что потеряю сознание, и медленно опустился прямо на лед.

– Ты уверен? – спросил я, и мои собственные слова показались мне ужасно глупыми.

Пиоттр кивнул, а затем неохотно проговорил:

– Совершенно. Они… – Неожиданно он замолчал. Прошло несколько секунд, прежде чем он заговорил снова: – Он был мертв. Он не мог пережить такое. Твой друг умер. – Он вздохнул и медленно выпустил воздух. – Тебя зовут. Из лагеря. Мальчик, Свифт, он с мужчиной, который умирает. Ты им нужен.

Мужчина, который умирает. Баррич. Я вдруг вспомнил о своем старом друге. Да, его я тоже потеряю. Это уже слишком, это невыносимо. Я спрятал лицо в руках и, скорчившись на снегу, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Слишком. Это слишком.

– Думаю, тебе нужно торопиться, – откуда-то издалека донесся до меня голос Блэкуотера.

Затем я услышал другой тихий голос:

– Идите займитесь своими людьми, а я займусь моими.

Кто-то начал спускаться ко мне по склону, но мне было все равно. Я сидел и изо всех сил мечтал умереть, пытаясь прогнать от себя жизнь, в которой я подвел всех, кого любил. И тут мне на плечо легла тяжелая рука, и Уэб сказал:

– Вставай, Фитц Чивэл. Ты нужен Свифту.

Я упрямо покачал головой. Я больше никогда, никогда, никогда не допущу, чтобы от меня зависел другой человек и его благополучие.

– Вставай! – более строгим голосом приказал Уэб. – Мы и без того понесли сегодня потери, мы не можем потерять и тебя тоже.

Я поднял голову и посмотрел на него. У меня было такое ощущение, что я стал «перекованным».

– Я потерялся много лет назад, – сказал я Уэбу.

А потом тяжело вздохнул, встал и пошел за ним.

XXVI

Исцеление