Судьба солдата

Несмотря на все свои усилия, советские войска никогда не могли установить полный контроль над главным пуштунским городом – Кандагаром. Необычность борьбы за Кандагар состояла в том, что все группировки моджахедов действовали здесь совместно и соблюдали принцип ротации сил, как в боях, так и вне боя с целью поддержания непрекращающегося давления на советские и афганские правительственные гарнизоны. Окраины и предместья Кандагара были одними из главных мест блокирования дорог и устройства засад на протяжении всей войны. Не проходило и дня без атак моджахедов на колонны, двигавшиеся по главной трассе, соединявшей город с Газни на северо-востоке и Гиришком – на западе. В этом районе моджахеды могли прятаться в зеленой зоне, кишлаках и аулах, чтобы делать засады на советские воинские конвои.

Силы моджахедов были не в состоянии выбить посты безопасности (блок посты) советских войск, которые были установлены советскими частями потому, что им приходилось действовать с «засвеченных» позиций почти без прикрытия и у них не было инженерного оборудования для нейтрализации минных полей, установленных вокруг этих постов. Поэтому моджахеды были неспособны продолжать длительное давление на гарнизоны этих постов и, как правило, после нескольких нападений, они уходили обратно в «зеленку».

* * *

Моторизованные группы моджахедов буквально висели у группы на ногах и не давали им возможности остановиться и не отдохнуть. В принципе, они выбрали правильную тактику, которая позволяла им полностью измотать десантников, лишить пищи и воды, а затем – или захватить их живыми и измотанными, или уничтожить где-нибудь, прижав нас к какой-нибудь горной речке или заперев в ущелье. Они уже не хотели больше терять своих людей в стычках с бойцами.

На очередном привале к Крылову подошел Белоусов.

– Командир, что будем делать? Грачев отказывается идти дальше. Я все хорошо понимаю, приказ есть приказ, но его постоянное нытье плохо сказывается на моральном состоянии бойцов. У нас с вами двое раненых, которым тяжело, но они все-таки движутся, а этот все ноет и ноет.

– Чего ты хочешь от меня, Андрей, чтобы я его расстрелял или бросил здесь в тылу моджахедов?– спросил его Крылов. – Ты думаешь, что я ничего не вижу и не слышу? Андрей, придется немного потерпеть. Ну, хорошо, я постараюсь с ним переговорить., хотя мне вдвойне сложнее с ним говорить, чем тебе. Все, что я говорю ему, он переводит в плоскость личных взаимоотношений.

– Решай, сам. Ты у нас – командир. Но дальше, думаю, будет еще сложней.

Переговорив с Белоусовым, они пустились вдогонку за группой. Крылов шел последним, замыкая группу. Слова Белоусова, словно кислота, разъедали его душу. Он уже в который раз невольно вспоминал этот «масленый» взгляд Грачева на перроне Витебского вокзала, которым он словно раздевал его бывшую супругу. Теперь ему было ясно, почему он подошел к ним. В принципе, его приветствие было ему до лампочки, он просто хотел с самого начала знакомства показать Кате, кто в доме хозяин. И эта, неожиданно предложенная им помощь в трудоустройстве его жены была очередной демонстрацией своих возможностей не перед ним, а, скорее всего, перед его женой. Какой же он был наивный, считая все эти приглашения его с женой в местный театр за жест доброй воли. Что могло быть общего между родственником начальника Главного политического управления Советской армии и простым лейтенантом ВДВ?

Впереди идущий боец внезапно остановился. Крылов не заметил этого и налетел на его спину.

– Что произошло? В чем дело? – спросил он, обгоняя стоявших бойцов.

– Впереди, похоже, духи, товарищ командир, – произнес, подбежавший к нему Белоусов.

– Сколько их?

– Пока не знаю. Я послал посмотреть Назарова. Он хоть и раненный, но свое дело знает хорошо.

Двигаться дальше без данных разведки они не могли, и Крылов решил дать бойцам несколько минут отдыха. Если говорить откровенно, то он устал и измотался за эти дни ничуть не меньше их. Если на них давила лишь физическая усталость, то на него еще давило само присутствие рядом с ним полковника Грачева. Он уже несколько раз пожалел о том, что не посадил его в первый вертолет. Сейчас, бросая на него свой взгляд, Крылов отчетливо видел, как ему тяжело идти с ними. Он оказался не только морально не готовым к этому переходу, но и физически. Его некогда блестящие на солнце сапоги превратились, черт знает, во что.

– Привал! – скомандовал он и устало повалился на землю.

Заметив, что он сел на землю, к нему подошел Грачев. Он сел рядом с ним и тихо спросил его:

– Лейтенант, мне кажется, что ты завел группу в тупик. Дальше идти нельзя, кругом одни мятежники. Скажи, на что ты рассчитываешь? Неужели ты думаешь, что сможешь прорваться сквозь их заслоны?

– Не знаю, как вы, товарищ полковник, но я рассчитываю на это. Другого выхода у нас с вами просто нет. Не сдаваться же?

– Вы – утопист, Крылов. Вы еще на что-то рассчитываете. Сами подумайте, нас всех можно пересчитать по пальцам, двое из которых ранены, а их – сотни, тысячи.

– Что вы предлагаете, полковник?