Судьба вампира

Это был низкорослый пожилой мужчина, одетый в потрепанную кожаную куртку и рабочие штаны. Прихрамывая, он опирался на ореховую трость с железным набалдашником. Писателю сразу бросилось в глаза, что подбородок его настолько вытянут, а лысая макушка уродливо выступает вверх, что, казалось, вместе они составляют этакую пару из стрелок детских часов. При всем благозвучии негромкого голоса, внешность этого неуклюжего человека была отталкивающей.

— Многие в городе скорбят по ней. Подходят, спрашивают, от чего она умерла, — незнакомец говорил размеренно, четко проговаривая каждое слово, будто общался со слабослышащим, при этом взгляд его не сходил с писателя.

— Людям свойственно любопытство. И в этом нет ничего предосудительного, — он блеснул кривой улыбкой — оскалом острых, потемневших зубов.

— И как же она умерла?

— Ее тело нашли в чаще леса в Парке Солнечного Света. Еще солнце не успело взойти, а вороны уже слетелись на пиршество.

— Что же случилось с ней? — как ни пытался Виктор скрыть волнение, голос его дрожал.

— Говорят, это синдром синкопе, — незнакомец пожал плечами.

— ?

— Неожиданная потеря сознания, и последующая за ней остановка сердца.

Виктор почувствовал озноб. Похолодало не снаружи, а внутри.

— Странно, в таком возрасте… и остановка сердца.

— Говорили, что она и раньше страдала частыми немотивированными обмороками. Сердце у нее было больное. Что ж теперь попишешь… — Все равно странно.

— Не спорю, странно, конечно, — согласился незнакомец и протянул Виктору руку. — Меня зовут Холумбек, — попытка снова улыбнуться закончилась уже знакомым писателю оскалом. — Я сторож этого кладбища. Работа не ахти, какая, зато высыпаюсь.

Писатель пожал сухощавую кисть, забыв представиться.

— Знаю, знаю, что вы думаете…

Меня многие считают странным. Но я такой же, как и все. Просто привыкший к смерти.

Когда каждый день видишь похороны, страх смерти притупляется. Да и не только он. Скорбь и отчаяние, которые я вижу на лицах людей, приходящих в Черную Долину, давно не вызывают у меня сопереживания. Я к ним привык.

В каком-то смысле даже стал их частью.

А когда хоронили Анну, я грустил. Действительно грустил. Иногда смерть выглядит весьма нелепо. Особенно, когда приходится видеть, как закапывают совсем еще юное создание, — Холумбек посмотрел в небо.

Там в серой обители бескрайней пустоты на юг летели журавли. Зрелище это вызывало щемящую тоску в сердце. Даже зная о том, что теплолюбивые птицы вернутся на насиженные места после долгой зимы, все равно отпускать их почему-то не хотелось.

— Это я нашел тело бедняжки.

— Вы?

— Да, — на лице Холумбека застыл отпечаток трагедии.

— Многие боятся умереть. А вы? — узловатая кисть сжала железный набалдашник.

— Что я?

— Вы боитесь смерти?

Секунду подумав, писатель ответил.

— Черт его знает, — и пожал плечами. — Смерть всегда асоциировалась у меня со старостью. Вот ее я боюсь.

— Что ж, по крайней мере, это честно, — Холумбек кивнул. — Многие пытаются скрыть свой страх за холодными лицами, делая и души свои такими же холодными, — его взгляд потерялся среди темнеющих могил.

— Я никогда не скрывал своего страха перед смертью. И сюда во многом пришел для того, чтобы побороть его. И, знаете, что? У меня получилось.

— С этим не поспоришь, — Виктор попытался уйти от темы смерти. — Скажите, а вы не знаете родителей Анны Фабиански? Быть может, вы были знакомы с ее матерью?

— С какой целью интересуетесь? Вы полицейский? Расследуете ее смерть? По-моему, расследование давно закончено, ведь все и так ясно.

— И все же?

— Да, я знаю Магду. Она довольно милая женщина.

Я часто приходил к ним в гости в дом на бульваре. Можно сказать, я дружил с ними. Но после смерти дочери Магда замкнулась в себе и сейчас старается вообще ни с кем не общаться. Ну, так это и неудивительно, правда? Потерять единственную дочь, которую растила столько лет… с такой заботой и надеждой… Как бы вы себя чувствовали, если бы потеряли единственную дочь?

— У меня нет детей.

Виктор встрепенулся от шороха крыльев. Обернуться его заставила ворона, неожиданно присевшая на надгробный камень. Ее крохотные желтые глазки-бусинки сверлили его коварным взглядом. Он сделал шаг по направлению к камню, но она тут же взмыла ввысь. Он успел заметить, что одно крыло у птицы подбито — она оставила на камне сгусток крови.

Несколько капель упали на землю. При виде крови у Виктора засосало под ложечкой, а в животе заурчало так громко, что, казалось, и его собеседник услышал противный рык желудочного сока. Он понял, то чувство голода, преследовавшее его до сего момента, было сущим пустяком, обычным желанием «заморить червячка».

— Хотите пройти в мой дом? У меня маленький дом за кладбищем, — сторож указал на частокол деревьев, скрывающийся в полутьме.

— Нет, спасибо, — Виктор замотал головой.

— А то бы посидели, выпили чаю. С алкоголем я давно завязал. Лет десять уже ни капли в рот не беру. Чего и вам советую. Только крепкий черный чай и хорошая сигарета — вот, пожалуй, и все мои удовольствия. Не много для счастья надо старому кладбищенскому сторожу. Не правда ли?