Судьбой приказано спастись

– Да нет, конечно. Видишь ли, Валя, ещё до того, как Фёдор трагически погиб в тайге при пожаре, он по моей просьбе кое-что разузнал о семье мальчика-китайца, собрав всю информацию о катастрофе из печати и, конечно, у своих знакомых многое поспрашивал об этом случае. Одним из таких знакомых был высокопоставленный чиновник. Тот любил приезжать в тайгу иногда поохотиться и был как-то особенно дружен с твоим братом Фёдором. Тогда, когда случилась та авиакатастрофа, более двадцати лет назад произошедшая, его этот знакомый чиновник работал в обкоме партии в одной из областей Сибири и вот он-то много, оказалось, чего знал об этой семье. Через некоторое время после этого случая этот чиновник, Константин Васильевич его зовут, перебравшись потом на службу в Москву, не один раз встречался с представителями Посольства Китая уже в Москве. Как-то раз, как рассказывал мне Фёдор, в ходе очередного совместного культурного мероприятия Китая с нашей страной Константин Васильевич и попытался в ходе дружеской беседы с послом Китая узнать подробнее о той трагедии. Но к этому моменту, когда тот чиновник кое-что выяснил, Фёдора уже не стало. И поэтому всё это он рассказал мне, зная, что я и Фёдор были очень дружны и что никогда ничего не утаивали друг от друга и жили втроём в тайге, в общем, как одна семья. От него-то я тогда и узнал о той семье и о после Китая в России. Так уж вышло, что тот, с кем разговаривал Константин Васильевич, оказывается, и был родной отец ребёнка. Только на момент той трагедии он ещё не был послом, а просто служил при китайском посольстве. Обо всём этом Константин Васильевич рассказал мне в тайге, куда и после смерти Фёдора он по возможности прилетал, и теперь навещал уже меня в таёжном охотничьем домике. Как-то в один из вечеров во время нашего разговора он по-соседски разговорился и в подробностях рассказал, как подружился с Фёдором, и о чём они часто любили беседовать.

Кирилл и Валентин Николаевич внимательно слушали Святослава, стараясь не перебивать его даже дыханием. Только изредка они удивлённо переглядывались друг с другом, под впечатлением подробностей этого рассказа.

– Тогда же я узнал от него, что того мальчика, их сына, звали Ку Цзыма.

После недолгой паузы Святослав в задумчивости продолжил:

– Сначала, по словам того чиновника, отец мальчика, Ку Шанюан, работал в консульстве в Хабаровске, а потом, когда пошёл на повышение – его отправили в Москву. Туда сначала он прилетел один. Жена его с сыном должны были прибыть туда самолётом позже, где-то через день. Но после того злополучного полета в их семью пришло горе…

Фёдор однажды как-то признался мне, что, благодаря именно Константину Васильевичу и его личному примеру, он стал на кое-какие вещи смотреть совсем по-другому. В особенности это касается вопроса об охотниках. Чиновник ему однажды сказал, что он плохой охотник, потому что не любит охотиться на животных. Не может, говорит, так вот, от нечего делать, их убивать. Как бывший фронтовик, он признался, что после войны не любит вообще любое убийство. Хватит, говорит, и фронта. Однажды даже высказался Фёдору об охотниках так: «Я бы таким героям – горе-охотникам посоветовал, прежде, чем решиться нажать на курок, представить себе такую на миг ситуацию: в выходной солнечный день вы со своей семьёй вместе вышли погулять, и вдруг кто-то втихаря из-за угла трусливо выстрелом убивает одного из вашей членов семьи, принося ей огромное горе. Тогда, может, они подумают, наконец, что убивая из-за куста одного из семейства зверей, они ведь тоже приносят трагедию в их семейство. Некоторые, конечно, скажут, что это ведь всего лишь звери, на которых можно охотиться и убивать. Но при этом не надо никогда в таких суждениях забывать, что мы все одинаково едины перед Богом. Как ни странно, но часто звери оказываются порядочнее нас, а люди, к нашему печальному признанию, порою, подобны зверям, а иногда даже и хуже, что очень печально для нас, называющих себя часто гуманными, в отличие от животных, существами. А если уж этим охотникам так не терпится пострелять, то пусть идут лучше в тир и там вдоволь наслаждаются своим мастерством. А вообще, если честно, я бы хотел, чтобы хотя бы однажды они встретились лицом к лицу со смертью. После этого у них бы изменилось отношение ко всем живым существам, и им стало бы жалко убивать просто так».

После этой речи фронтовика – героя Советского Союза и участника Сталинградской битвы – у Фёдора навсегда отпала охота быть охотником в прямом понимании этого слова: он понял свои ошибки молодости и осознал навсегда, что убивать невинных животных или птиц большого героизма не надо.