Судный год

Я почувствовал, как холодок, идущий из солнечного сплетения, расходится по всему телу. Сделал большой глоток, и коньяк мягко подтолкнул сердце. Разумеется, Спринтер мог все это выдумать, от начала до конца. Для внешнего потребления. Спринтер часто такие вещи делал. Но тогда возникает вопрос: зачем? Выглядит он в этой истории не очень привлекательно. Может, чтобы придать ей побольше правдивости, поразить слушателя? Хотя, судя по растерянности в голосе, Спринтер в нее верит… Но он ведь артист…

– Я правда не знаю, что и сказать… Так что было дальше?

– Ничего. Завязал с фокусами. Ни разу больше не выступал, – с трудом, будто толкая перед собой тяжеленный камень, отвечает Спринтер. – Ушел из Ленконцерта. А тут перестройка. И как только пришел в себя после операции, сразу прыгнул в бизнес… Но иногда думаю, разница не такая уж и существенная… Сейчас почти два года исполнилось с того времени… – Минуту он угрюмо молчит что-то свое. – Вот такие дела… Ну так что, монетку бросаем?

Я решаю довериться случаю и неуверенно киваю, но стараюсь внимательно следить за его руками.

Взгляд Спринтера раздваивается. Правый глаз лучится насмешкой, в левом проступает раздраженное нетерпение. Не дожидаясь ответа, щелкает пальцами. Взводит до отказа указательный, направляет его мне в лицо и подбрасывает монету. Сверкающий квотер бесконечно долго крутится в воздухе, потрескивающем сухим электричеством. Завис он, что ли? Наконец монета дробным стуком отзывается с пола и пропадает под столом. Мы одновременно нагибаемся… Как я и ожидал, случай не захотел иметь со мной дела и монета стоит на ребре…

Спринтер выпрямляется и отработанным жестом артиста, закончившего фокус, поднимает руки.

Придется решать самому, и прямо сейчас. Вопрос стоит ребром, как этот проклятый квотер, торчащий из пола. Нет, никаких дел со Спринтером – и точка…

Но первая жирная точка, поставленная мною тогда, оказалась лишь началом очень длинного многооточия …

На следующий день утром снова говорил с Лиз, и как-то совсем не захотелось ходить по музеям с Люси. Да и с работы стало трудно уже отпрашиваться. Слишком часто приходилось это делать, чтобы являться в суд. Но пригласить ее на обед стоит. Может, она предпочтет провести время с копией Спринтера обществу Ричарда, которого она, похоже, к тому же и недолюбливает. До Спринтера добраться не удалось, и позвонил Люси в гостиницу. Извинился, что музей у меня не получается, и предложил встретиться вечером. Но оказалось, что Спринтер в очередной раз изменил свои планы и они должны улетать через несколько часов. Голос у нее был довольно обиженный. Но я тогда не придал этому значения.

29. И снова Лиз. Ответчику надо писать стихи

(Бостон, 14 февраля 1992 года)

Чувства у меня всегда становились сильнее на расстоянии. И в новом ракурсе с расстояния в четыреста миль как-то незаметно исчезли все неприятные детали. Чем меньше видел, тем больше хорошего для себя мог вообразить. Теперь, когда остались только ее голос в телефонной трубке и моя дальнозоркая память, ничто не мешало воображать в точности то, что хотел. Или даже больше. Перебирать ее слова, переставлять, находить для них новые интонации, придумывать правильные названия каждому жесту, подгонять их друг к другу. Но все же дыра, которая возникла из-за ее отсутствия, понемногу расширяется. Единственное, что осталось, – это тоненькая светящаяся нить телефонных звонков. Наша любовно-телефоническая связь. Петля за петлей Лиз уже целый месяц любовно обметывает ею эту дыру, не дает сильнее расползтись.

– Ответчик, как ты?

– Слушай, может, тебе поменять мое имя? Достаточно, что меня зовут так в судейских документах… Как насчет «Влюбленный»?

– Влюбленный… Влюбленный… Влюбленный, – нараспев и на все лады повторяет она. – Красивое имя! Сам придумал? Мне нравится! – В голосе ее медленно распускается нежная белая лилия. – Ну так как ты, Влюбленный?

– Все то же. Процесс тянется. Бессмысленный и… бессмысленный… Дату слушания не назначили. Тебя нет. Видел недавно брата. У него тут приятельница появилась. Они ездили отдыхать на острова. На прошлой неделе были вместе здесь, в Бостоне. Всего на один день.

Зачем я ей это все рассказываю? Пытаюсь продемонстрировать разницу между собой и своим женатым братом, который здесь, в Америке, зря время не теряет? Про обед со Спринтером и про короткое знакомство с ее подругой упоминать не стал.

– У тебя что-то произошло? Я ведь слышу по твоему тону.

– Говорю тебе, ничего у меня не произошло.

– Умоляю тебя, будь осторожнее эту неделю! И ни за что не встречайся с Ричардом без адвоката.