Судный год

28. Длинная рокировка в суде и филиал фирмы брата

(Бостон, 12 февраля 1992 года; Норильск, Россия, 1990 год)

– Слушай, братец, у меня тут неприятности и нужна будет твоя помощь. Дело по поводу жалобы той бабы до сих пор тянется, суд назначен на двадцать первое февраля. Как назло, обвинителем назначили мужа Лиз. Все было бы не так страшно, он ведь не знал, что с ней встречаюсь. Но месяц назад мы натолкнулись на него в гостинице, когда шли в номер. Дико не повезло! Лиз пришлось уйти из дома. Сейчас она в Вашингтоне… Ну и чтобы прикрыть меня, она сказала мужу, что тогда в гостинице была не со мною, а с тобой.

– Со мной? – взвыл от смеха Спринтер. История эта явно напоминает ему что-то из наших университетских похождений. Но все же делает подобающий моему рассказу серьезный и внимательный вид. – Он что, про меня знает?

– Про тебя он ничего не знает. И, наверное, даже не поверил в существование моего брата-близнеца. Просто пытается затянуть следствие, чтобы обескровить на деньгах адвокату. Это здесь очень дорого… Единственное, что от тебя нужно, так это приехать двадцать первого, прийти в моем пальто и в моей кепке на суд-д! – надавил языком, удвоил конечное «д» в этом коротком тяжелом слове и со всей силы вбил за ним восклицательный знак. Чтобы Спринтер понял, насколько важно для меня. – Будешь сидеть рядом и с ненавистью смотреть на него. И он убедится, что ты существуешь. А через пару часов – все, гуляй! – я перевожу дыхание. – Так ты согласен?

– О чем разговор! Не вопрос! С ненавистью смотреть я умею. Часто приходилось последние годы… Но у меня вообще-то цейтнот начинается. На двадцать первое назначено несколько дел в Нью-Йорке… А неглупая женщина твоя Лиз. Похоже, быстро соображает. Ей надо было бизнесом в России заниматься… Конечно, я бы тебе помог двадцать первого… но еще до отъезда домой надо съездить в Лос-Анджелес, у меня там знакомые, потом заскочу с ними на день в Лас-Вегас. А после к Фимке Бронштейну в Монреаль. Заодно еще один зеленый родник проверю…

– Я и не подозревал, что у тебя в Америке уже так много друзей появилось.

– Друзей у меня нет. Друзья есть у моих денег. Шутка. Наверное. А вот знакомых много… – Хорошо хоть с высот, на которые он взлетел, людей понимать не разучился. – Потом снова в Вашингтон придется смотаться, оформлять документы на американский филиал моей фирмы. Так что никак не успеваю… Поставь себя на мое место… Я не про здоровье…

– Было бы, наверное, неплохо там оказаться. Хотя бы на время. Но для этого слишком длинный путь пришлось бы пройти… Честно говоря, твоей теперешней жизни совсем не представляю… Да и ты ведь свое место не уступишь.

– У тебя всегда была нелепая привычка все буквально понимать… Или это такой юмор? Но ты подал идею… – Идея, конечно же, была у него давно наготове. Прекрасно знаю своего брата.

– Ну и что дальше?

– Дальше? Дальше вместо Вашингтона можно было бы открыть филиал в Бостоне. – Я благоразумно молчу. В Питере он часто спрашивал у меня совета. Ну и всегда, разумеется, поступал наоборот. – Перевести сюда часть активов. Чтобы в случае чего… Могли бы вместе… Я ведь в любую минуту… Нужна только твоя – наша – фамилия и твой бостонский адрес. «Маркман и Маркман», ООО. Звучит неплохо, а? Откроем счет для филиала, будешь приличную зарплату получать. Если со мной что-нибудь случится, филиал останется тебе.

– Да-а… Твое предложение – как бы поточнее выразиться – скорее нелепое, чем… Трудно всерьез принять. Ты же знаешь, на роль зицпредседателя я не подхожу. Нарисковался, пока сидел в отказе. На всю оставшуюся жизнь. Да и бизнес меня не интересует.

– Мало же тебе требуется…

– Не волнуйся. У меня свои бесы в душе. С ними тоже непросто.

– Знаю. Помню их еще с детства. Но, похоже, они теперь наружу вылезают редко… Ладно! Хватит зубы заговаривать своими бесами. – Боль, дремавшая в воронке от удаленного вчера зуба, проснулась и резко заявила о себе. И раздражение к Спринтеру усилилось… Но сразу прошло, как только вспомнил о его болезни. – Скажи прямо, согласен ты мне помочь тут, в Бостоне? – Рюмка подпрыгнула от удара его волосатого кулака.

– Ты что, с ума сошел? Я же сказал! Не буду я твоими бизнесами заниматься! Попробуй наконец и ты войти в мое положение!

– Ну ладно, – входит в мое положение с деталями своего плана Спринтер. – Завтра в десять утра, – он выкидывает вперед загорелую руку и смотрит на золотую астролябию, – я улетаю в Лос-Анджелес, переигрываю дела в Нью-Йорке и Вашингтоне, потом меняю билет. Тебя оправдывают, мы открываем филиал в Бостоне, возвращается сюда твоя Лиз, а я возвращаюсь в Россию, и всем хорошо. Соглашайся, пока я добрый. Расслабился. Теряю форму… – Спринтер улыбается одними уголками рта, точно услышал старый анекдот. Лицо его при этом остается совершенно невозмутимым. Сейчас он, как когда-то в их студенческие годы, начнет: «приходит муж домой…». Но он начинает иначе: – Ты должен спросить почему?

– Почему?