Судороги

– А ты как хотела? – возгласил вдруг дед Антон. – Носить подарок отца, и чтобы все гладенько было?! Не бывать тому без испытаний!

Стэлла буквально вытаращила глаза на деда Антона. А дед Антон поднялся с кровати и выпрямился. Как показалось Стэлле, даже стал намного выше обычного. И вдруг увидела она в нем того молоденького парня, который сражался за Родину в дни Великой Отечественной! Увидела она в нем великого героя, который столько пережил. Как стыдно ей вдруг стало перед ним. Аж слезы на глаза выступили.

А «дед Антон», смотря куда-то вперед, вытянул руку в направление отцовского подарка и указав на него пальцем, тихим, но командным голосом приказал:

– Встань!

Стэлла послушно откинула одеяло и встала. Она была полностью обнажена. Даже трусиков не было. Это означало, что с этого момента, жизнь ее начинается с начала. Как с рождения. Ведь рождаются-то голенькими, если только что в «рубашке». Вот так и стала перед «дедом Антоном» Стэлла. Ей показалось, что даже голос его изменился, как легкие раскаты грома, как небольшое эхо раздается по комнате. А может, Кто-то с небес глаголет ей через героя войны?

– Подойди туда, куда указываю! – приказал «дед Антон».

Стэлла послушно исполнила приказание.

– Облекись в одежду! – опять приказал «дед Антон»

Стэлла одела трусики, коротенькую юбочку желтого цвета и ту самую желтую майку.

– Где подарок твоего отца? – спросил голос. – Где он?

Стэлла посмотрела на табурет. На нем лежало какое-то тряпье и уже под ним на поясе из кожи, в ножнах, прятался клинок. Стэлла потупила взор. Ей стало неловко, а потом уже и стыдно.

– Возьми и одень его, – «дед Антон» указывал на клинок. – Не позорь отцовское благословение!

Стэлла взяла пояс и надела его на себя. Теперь клинок был на месте. И вот в этот момент как будто пелена сошла с ее глаз. Она взглянула на деда Антона. Он был все тот же прежний добрый старик, с добрыми глазами. Сколько он пережил всего, а тут… Стэлла обняла старика:

– Дедушка, миленький, прости меня, дуру, – проговорила она. – Прости!

– А ну-ка! Пойдем внучка чай пить! – весело проговорил дед Антон. – А то поди и есть захотела?

– Немного, – призналась Стэлла.

***

Трудно поддается описанию состояние Яна. Попутка то гнала по горному серпантину, то отсчитывала километры равнин. Всю дорогу Ян хоть бы словом обмолвился с водителем. Он, конечно, мог бы поехать на машине Северьяна Яковлевича, но ему просто не захотелось этого. Опять какие-то знакомые матери, матери, матери… Он не знал как ее уже называть. Неужели она специально зазывала их, ухаживая за Стэллой, и в то же время вынашивала и приводила в исполнение свой чудовищный план. Этого простить было нельзя, потому что невозможно. Теперь он ясно понимал такую яркую перемену в ее характере. Почему она поначалу ушла в свою комнату одна, а вышла уже другая. Все ее дьявольская игра! Ян не чувствовал времени. Сознание отчетливо, очень старательно вырисовывало все то, что пришлось ему пережить. Стэлла, ползущая за ним по берегу, особенно была перед его глазами. Почему он не подошел тогда к ней? Потому что он тогда сам был в шоковом состоянии, неся в ладони своего не родившегося первенца. Нес маленький трупик своего ребенка. Но Стэлла, она ползет и протягивает к нему руку. Просит о помощи, которую он не в силах ей оказать.

Ян закрыл глаза. Как будто задремал. И вот в этом сне он увидел мать. Она, глядя на него злобным тоталитарным взглядом, и вдруг произнесла:

– Это я убила твоего ребенка!

Ян очнулся. Они подъезжали.

– Все, приехали, – произнес Ян. – Дальше я сам.

– Как скажешь, командир, – проговорил шеф и, приняв деньги, уехал.

Ян, глядя на их дом, сжал зубы. Матери дома не оказалось. Ян вздохнул и направился прямо на кухню. Тарелки стояли в сушилке. «Значит, она мыла посуду и теперь ушла за покупками», подумал Ян. Вопрос куда? На раковине ютился мелкий кусочек хозяйственного мыла. Попросту обмылок. В ящике мыла не оказалось. «Значит, она в хозяйственном», пытался Ян делать логические умозаключения. Он кинулся к кухонным ящикам. Сахар, крупы, еще крупы, мука, далее что? Ян огляделся. В самом низу ящик. Ян выдвинул его и увидел в пакетиках чай. Выгребая все из ящика, он обратил внимание на мелкую россыпь. Она не была упакована. Ян набрал ее в ладонь и приложив к носу, вдохнул. Он почувствовал знакомый до боли запах. Душистый запах. Запах душицы. «Значит, сделав свое подлое дело, она избавилась от пакета», подумал он. Он знал, где находится общая свалка, но идти туда не было смысла. Достаточно было того, что он все понял. В это время вошла мать. Увидев Яна, она тоже все поняла.

– Что, сынок, пришел разобраться со своею матерью? Только сначала докажи это!

Ян разжал ладонь. Остатки душицы были в ней.

– Что это ты мне тут демонстрируешь? – произнесла мать таким тоном, как будто перед ней стоял теперь уже вовсе не сын, а так себе, какое-то уродство природы, которое она соизволила родить.

– Я нашел это здесь, – тихо произнес Ян.

– Экспертов вызови, – брякнула мать.

– Я знаю только одно, – произнес Ян, – это ты убила моего ребенка.