Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США. 1962–1986 гг.

10 мая в соответствии с указаниями Москвы я заявил Киссинджеру (для передачи президенту) решительный протест «против преступных действий американской авиации, приведших к гибели членов экипажей советских судов». Одновременно Советский Союз требовал гарантировать безопасность советских судов и членов их экипажей.

Через 10 минут Киссинджер сообщил, что Никсон просил передать Брежневу: президент приносит свое глубокое личное сожаление по поводу случившегося, особенно в связи с жертвами среди членов экипажа; США готовы выплатить компенсацию за материальный ущерб; президент отдал самые срочные указания военному командованию не допустить повторения подобных случаев в будущем.

На следующий день я передал письмо Брежнева Никсону в ответ на письмо президента от 8 мая (где сообщалось об эскалации действий США против ДРВ). Письмо Брежнева, весьма критическое по своему содержанию, было целиком посвящено Вьетнаму и опасным последствиям действий США для наших отношений, в том числе и в связи с заходами наших судов в порты ДРВ. «Я и мои коллеги ожидаем, г-н президент, что с американской стороны в этот ответственный момент для советско-американских отношений и для мировой обстановки в целом будет сделано все для того, чтобы не был нанесен непоправимый ущерб настоящему и будущему этих отношений».

Тема о встрече в верхах в письме многозначительно не затрагивалась совсем, что сразу же было отмечено Киссинджером. «А как же все-таки со встречей в Москве, будет ли она или нет? Об этом ничего не говорится в письме генерального секретаря», – сказал он. Этот вопрос в разной форме он задавал несколько раз в ходе нашей беседы. В конце концов он спросил, не будет ли у нас возражений, если они опубликуют заявление Белого дома о том, что получен ответ советского руководства, подтверждающий эту встречу.

Ответил, что делать такое заявление нет оснований, ибо вопрос о встрече не был прямо предметом переписки. Киссинджер спросил тогда, может ли он в этом случае сказать, хотя бы самому президенту, что советское правительство подтверждает встречу в намеченные сроки. Повторил ему, что вопрос о встрече, как это видно из обмена письмами, нами вообще не затрагивался.

Киссинджер заявил, что президент действительно хочет встречи в намеченный срок. От имени Никсона он просил передать Брежневу, что США примут самые строгие меры, чтобы не было каких-либо инцидентов в отношении советских судов в портах ДРВ или в открытом море. Кроме того, они готовы значительно сократить бомбардировки территории ДРВ во время встречи, а бомбардировку Ханоя вообще приостановить.

В политбюро дискуссия: принимать ли Никсона? Киссинджер проигрывает пари

Надо сказать, что в Москве, в политбюро, в это время активно обсуждался вопрос: идти ли на встречу с Никсоном в условиях, когда он бомбит союзника СССР. Мнения разделились. Сомнения были немалые.

Военное руководство во главе с Гречко вместе с Подгорным были против встречи. Сомневался главный идеолог Суслов. Косыгин с Громыко выступили за встречу. Брежнев колебался, хотя по личным соображениям ему хотелось провести свою первую встречу с президентом США. Он хорошо понимал и негативные последствия такого отказа для наших будущих отношений с Никсоном.

В конце концов перевесил следующий аргумент: ханойские руководители, хотя и идейные союзники, упорно избегали посвящать нас в свои текущие или долгосрочные планы в ЮВА и в отношения с США, невзирая на то, что получали от нас большую военную и экономическую помощь. В результате они неоднократно ставили нас в затруднительное положение теми или иными внезапными акциями, не очень-то считаясь с тем, как это может повлиять на наши отношения с Вашингтоном. Об их переговорах с американцами мы узнавали от последних гораздо больше, чем от самих вьетнамцев. Все это вызывало подспудно растущее раздражение в Москве. «Нельзя же позволять вьетнамцам осуществлять фактическое право вето, когда речь идет о наших отношениях с Америкой» – таков был окончательный консенсус в политбюро, которое одобрило приезд Никсона в Москву.

Надо сказать, что в пользу этого решения сыграли немалую роль и некоторые другие факторы. Прежде всего, забота о судьбе договоров с ФРГ, ратификация которых должна была проходить за несколько дней до приезда Никсона: обострение отношений с США могло помешать этой ратификации, дав дополнительный аргумент крайне правым кругам в Западной Германии, выступавшим против этих договоров. Это хорошо понимали в Москве. Кроме того, отказ в приеме Никсона, несомненно, на продолжительное время осложнил бы наши отношения с американской администрацией, отодвинув на неопределенный срок встречу на высшем уровне, поставив тем самым под угрозу достижение договоренности по ПРО и ОСВ; усилилась бы вероятность нового витка гонки вооружений, тем более что при этом отклонялась бы и готовность Никсона принять в концептуальном плане принцип мирного сосуществования. Отказ от встречи не помог бы и вьетнамскому народу; скорее, наоборот, усилился бы военный нажим на ДРВ, включая бомбардировки.