Сумеречный сказ

– Неужто гончар так страшен был? – предположила Алконост.

Пускай она мало с иными обитателями Прави общалась, однако точно знала, что никто бы не стал ребенку вредить.

– Для потерянного и смущенного дитяти все новое страшно, даже ежели сама радость и любовь ее находят, – заметила Сирин, в сторону поглядывая. Веселилась там Васена, кроликов поглаживая. Ничто лик ее не омрачало, словно и не терялась вовсе она.

Кивнула Леля:

– Верно, никто ее бы здесь обижать не стал. Одначе возвращаться отказывается Васена, а потому рассудила я, что вы подмогой отличной послужите. Прошу: приютите дитя.

Переглянулись девицы-птицы, словам богини не веря.

– Я бы у себя ее в хоромах поселила, но когда приходит весны час, то забот много становится. Вы же сада не покидаете, значит, сможете за ее воспитанием и обучением проследить и славную девицу взрастить.

Изумленно сестры посмотрели на богиню: никому прежде не позволялось, кроме них троих, оставаться в Ирии, а здесь новая душа, да еще и такая юная.

– Одначе позвольте узнать: как же девочке расти, коль она уж средь нас? – спросила Сирин, не сводя с Лели черных глаз.

Каждому известно было, что в каком возврате душа в Правь попала, так в том и остаться должна. Только яблоки и чары могли ситуацию переменить, одначе редко к волшебству подобному прибегали.

– А здесь как раз случай тот самый, – прочитала Леля ее мысли, и тут же на ладони алое яблоко сверкнуло.

– Положено ли? – забеспокоилась Сирин.

Алконост на нее украдкой взглянула, молчать призывая. Леля хоть и казалась доброй и всепрощающей девицей, но все же была богиней, в руках коей сосредоточена большая сила. Спорить с ней – все равно что с огнем играть, ведь сестра ее родная саму смерть представляла.

– Я не смогла спасти дитя много лет назад, так позвольте хотя бы ныне Васене помочь, – призналась Леля хмурясь. – Вырастет она под вашей опекой и станет во всем нам помогать да Правь оберегать. Чем же решение мое вам не мило?

Сирин желала бы слово поперек сказать, одначе Алконост заверять богиню начала, на сестрицу с негодованием глядя:

– Очень мило, правда! Вы уж простите: Сирин во всем сомневаться привыкла – такова уж ее натура. Нынче вновь от привычки плохой не удержалась. Коль считаете вы, ясная наша владычица, что лучше остаться тут Василисе, значит быть по сему. Мы ее в обиду не дадим и всему обучим.

Леля, взглянув на поникшую Сирин, молвила:

– Васена особенным даром отмечена. Вы удивитесь, но она силой волшебной обладает, пускай еще сама о том не ведает.

Очи Алконост любопытством засияли:

– Что же за дар девочка в себе скрывает?

– А вот этого даже я не знаю, – усмехнулась Леля. – Только чувствую силу. Время покажет. Теперь я прошу прощения и откланиваюсь, дела боле ждать не могут. До скорой встречи, – и исчезла богиня, как марево.

С той поры и поселилась Василиса в Хрустальном дворце, обитая среди чудо-девиц и Лели. По наставлению последней вкушала девочка яблоки и окутывалась чарами, точно бусы надевала, превращаясь в красавицу настоящую.

Как и предрекла Дева-Весна, обладала Василиса даром волшебным, форма коего с годами только явной стала. Коль росла она средь тех, кто в птицу мог обращаться, так и предстало ей Жар-птицей называться. Златом и искрами ее тело пылало, а хвост пламенем разил и светом своим ослеплял. Откуда чары взялись – Леля не знала. Судьбу семьи Васены проследить не могла, а к Моране иль старшим обращаться не стала. Посему порешили, что в роду девочки колдуны были, оттого и дар чудной имелся.

Одначе была у нее слабость: если вдруг Жар-птица перо потеряет и подберет его случайный прохожий, то тут же получит он власть над ней. Сможет он ей волю свою навязывать, желания заставит исполнять. Посему и наказано было Василисе никуда из Ирия не отлучаться одной – не могли Сирин и Алконост за ней уследить, коль сами в Яви не бывали. Леля хоть и зазывала в мир людей отправиться с капелью первой, но никогда не настаивала, а Василиса навязываться не желала.

Жизнь чередом протекала, а девица знаний искала. В подмастерье она у Сирин и Алконост ходила, с почтением к Леле относилась и каждому слову ее внимала. Со временем истоптала всю Правь и облетала в облике златом каждый уголок мира сего, тропинки и красоты все замечая. Одначе стороной держалась от прочих обитателей. Не прельщали Василису ни град Богатырский, ни земли Медные, веселья и забав полные. Нравилось ей в тишине сидеть да рисовать подле деревьев высоких, не заводя ни речей любовных, ни смехом округу украшая. Уединение ее верным спутником стало.

Детства годы не помнила Василиса: все будто пеленой заволокло, стирая лица и голоса. Только от Лели узнала, что одолела ее болезнь, от которой и скончалась она еще ребенком.

– А не расскажете, почему Дева-Весна тогда меня из лабиринта вывела и оставила жить здесь? Ведь не положено.

Однажды, отдыхая подле молодильных яблонь, Жар-птица расспрашивала Алконост.