Сумерки

На всех встречах с американскими президентами с обеих сторон присутствовали военные. Нашу сторону представлял, как правило, маршал Ахромеев. С американской в Рейкьявике был Пол Нитце. У всех гражданских участников переговоров вызывали улыбку ситуации, когда военные подстраховывали лидеров государств. Как только переговоры по каким-то конкретным вопросам разоружения заходили в тупик, Горбачев и Рейган приглашали военных и просили их «утрясти» разногласия. Как правило, военные возвращались через 20–30 минут и с гордым видом сообщали, что формулировки согласованы.

Хочу добавить, что Рейган приехал в Рейкьявик совсем другим, чем в Женеву. Был оживлен, раскован, рассказывал анекдоты, все время улыбался. Держался более независимо от своих помощников, чем прежде. К Горбачеву демонстрировал дружелюбие.

Поскольку я написал, будучи еще директором ИМЭМО, книгу «От Трумэна до Рейгана», достаточно критическую, мне было особенно интересно наблюдать за этим человеком. На моих глазах он заметно менялся, эволюция была потрясающей. На каждую новую встречу в верхах приезжал новый Рейган. Видно было, что он «зажегся» идеей кардинального поворота в советско-американских отношениях.

Что касается его наследника — Джорджа Буша-старшего, то меня все время угнетала мысль, может быть, и несправедливая, что он частенько бывал неискренен, одним словом, темнил. Видимо, сказывалась служба в разведке. Возможно, я и ошибаюсь, поскольку все политики темнят, всегда бродят около правды. По поручению Михаила Сергеевича, уже после августовского мятежа 1991 года, я летал на встречу с ним. Вручил Бушу письмо от Президента СССР. Моя задача сводилась к тому, чтобы довести до американца наши озабоченности относительно политики США в условиях «парада суверенитетов» в Советском Союзе. Я сказал Бушу, что всплеск сепаратизма на территории СССР может привести к хаосу, к непредсказуемым последствиям, если не ввести события в эволюционное, цивилизованное русло. Буш просил передать Горбачеву, что США выступают за целостность (кроме Прибалтики) нашей страны и не предпримут ничего, что могло бы повредить процессу демократизации.

Честно говоря, композиция разговора со стороны президента строилась таким образом, что я засомневался в искренности этих заверений. С тем и вернулся в Москву. Подозрение оказалось справедливым. США и их союзники с лихорадочной поспешностью признавали независимость вновь образовавшихся государств. Была проигнорирована возможность переговорного процесса. Горбачев был забыт и отодвинут в сторону.

Сегодня модно говорить о личной дружбе политиков. Я в это не верю. Помню заверения о дружбе, которые Буш давал Горбачеву во время переговоров на Мальте, я присутствовал на них. Из-за разыгравшегося шторма переговоры проходили на нашем корабле «Максим Горький». Американский корабль оказался менее устойчивым. Все заверения американского президента оказались за бортом корабля.

Впрочем, я не собираюсь взваливать какую-то вину за хаотический характер событий в СССР на кого бы то ни было. Дело — в нас самих. Выход России из СССР и появление новых государств на территории Союза были неизбежными. Вопрос был в другом: как это должно произойти — нормально, то есть через переговоры, или хаотично. Антигосударственный мятеж 1991 года породил анархию. Коммунистические оппоненты Горбачева время от времени разыгрывают тезис, что на Мальте произошел некий тайный сговор между Горбачевым и Бушем относительно будущего СССР. Все это выдумки. Никакого сговора не было. СССР развалили гэка- чеписты.

Итак, на Мальте переговоры проходили на нашей территории, то есть на нашем корабле. Нечто подобное произошло и в Китае. Наш визит в Пекин совпал с известными событиями на площади Тяньаньмэнь. По этой причине переговоры и представительские мероприятия происходили в советском посольстве. Переговоры в Китае я считаю весьма успешными. Во взаимных отношениях начался заметный поворот к лучшему, что имело долгосрочное стратегическое значение.

Очень интересной была встреча с Дэн Сяопином. Встретились мудрая старость и молодой задор. Дэн Сяопин держался подчеркнуто доброжелательно, но был немногословен, многие слова и фразы еще подлежали расшифровке. Горбачев держался достойно, говорил подчеркнуто уважительно. Я внимательно наблюдал за тем, как ведет себя Дэн Сяопин. Пытался ответить, хотя бы себе, на вопрос, почему китайское руководство, имея маоцзэдуновскую закваску, сделало своим духовным наставником именно Дэн Сяопина, склонного к реформам, но не имеющего официальной власти? Я и до сих пор не могу ответить на этот вопрос. Но одна мысль все-таки засела в голове. Дэн Сяопин — эволюционист, он сумел убедить руководство Китая, что постепенные преобразования — это единственно верный путь развития страны. Опыт «культурной революции» продемонстрировал, что «революционные скачки» вперед оборачиваются прыжками назад. Характеризуя стратегию развития своей страны, Дэн Сяопин сказал: «Социализм с китайской спецификой, но специфики больше…» Вот и вся программа.