Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление

Я отчетливо видел перед собой ее лицо, почти слышал голос. И несмотря ни на что, целую секунду был по-настоящему счастлив. Спасаясь от реальности в мире грез, я так увлекся, что потерял счет времени.

– Эй, какой, говоришь, номер?

Вопрос таксистки прервал мои фантазии. Страх, который я сдерживал несколько минут, снова завладел мной.

– Пятьдесят восемь двадцать один, – сдавленно выговорил я. Таксистка взглянула на меня, явно опасаясь, что у меня припадок или что-нибудь вроде того.

– Значит, приехали, – она торопилась высадить меня, видимо, надеясь, что я не попрошу сдачу.

– Спасибо, – прошептал я.

Бояться незачем, напомнил я себе. Дом пуст. А мне надо спешить – меня ждет перепуганная мама, может, она уже ранена, ей больно, и теперь все зависит от меня.

Бросившись к двери, я машинально достал ключ из-под карниза. Внутри дома было темно и пусто – все как обычно. Привычный запах чуть не парализовал меня. Казалось, мама совсем рядом, в соседней комнате, но я же знал, что это не так.

Включив на кухне свет, я кинулся к телефону. Рядом с ним на белой доске был аккуратным мелким почерком записан десятизначный номер. Я принялся набирать его, сбиваясь и пропуская цифры. Пришлось начинать заново. На этот раз я сосредоточился только на кнопках, старательно нажимая их по очереди. Попытка оказалась успешной, трясущейся рукой я поднес трубку к уху. Послышался гудок.

– Привет, Бо, – произнес уже знакомый приятный голос. – Как ты быстро! Я и не ожидала.

– С мамой все в порядке?

– В полном. Не беспокойся, Бо, против нее я ничего не имею. Ну, разве что в одном случае – если ты пришел не один. – Она говорила легко и насмешливо.

– Я один. – Еще никогда в жизни мне не было настолько одиноко.

– Отлично. Итак, знаешь балетную студию неподалеку от твоего дома, за углом?

– Да. Я знаю, как туда идти.

– В таком случае – до скорой встречи.

Я повесил трубку и выбежал из дома на раскаленную утренним солнцем улицу.

Мне привиделась мама: вот она стоит в тени большого эвкалипта, под которым я когда-то играл в детстве… А вот склонилась над маленькой клумбой рядом с почтовым ящиком – у нее никак не получалось вырастить там цветы…

Казалось, я бегу возмутительно медленно, как по мокрому песку; даже бетон служил мне недостаточно надежной опорой. Несколько раз я спотыкался, один раз упал на ладони и ободрал их о тротуар, но поднялся, пошатываясь, и снова бросился бежать. Наконец я добрался до угла. Еще одна улица, и я опять бегу, обливаясь потом и задыхаясь. Солнце обжигало кожу, его лучи отражались от белого бетона и слепили глаза.

Когда я наконец повернул в последний раз, на Кактусовую улицу, то увидел, что балетная студия выглядит в точности так, как она запомнилась мне. Стоянка перед ней была пуста, вертикальные жалюзи на всех окнах опущены. Я больше не мог бежать – я задыхался, страх одолел меня. Только мысль о маме заставляла меня кое-как переставлять ноги, двигаясь вперед.

Подходя к двери, я увидел на ней изнутри рукописное объявление на листе ярко-розовой бумаги, сообщающее, что студия танца закрыта на весенние каникулы. Я взялся за дверную ручку и осторожно подергал ее. Дверь была не заперта. С трудом переведя дыхание, я открыл дверь.

В сумрачном, пустом и прохладном вестибюле тихонько гудел кондиционер. Пластиковые литые кресла были составлены в ряды вдоль стен, от ковролина веяло сыростью. В западном репетиционном зале было темно – я видел это через большое смотровое окно. В восточном зале, размерами больше западного, том самом, который видел Арчи, горел свет. Но жалюзи на окнах были опущены.

Ужас настолько усилился, что буквально парализовал меня. Я не мог сделать ни шагу вперед.

Внезапно до меня донесся мамин голос.

– Бо? Бо! – все тот же крик на грани паники. Я понесся к двери, на мамин голос.

– Бо, как ты меня напугал! Никогда больше не смей так делать! – продолжил голос, когда я вбежал в длинный зал с высоким потолком.

Озираясь, я пытался понять, откуда исходит голос, и вдруг услышал мамин смех и резко обернулся.

И увидел маму: она смеялась с экрана телевизора и с облегчением ерошила мне волосы. Это видео было снято в День благодарения, когда мне исполнилось двенадцать. Мы ездили в Калифорнию, проведать бабушку в последний год перед тем, как она умерла. В тот день мы ходили на пляж, и я, перегнувшись через край волнореза, чуть не свалился в воду. Мама увидела мои болтающиеся в воздухе ноги, пока я тщетно пытался удержаться на руках. «Бо? Бо!» – в страхе закричала она.

Экран телевизора погас.

Я медленно обернулся. Следопыт стояла возле аварийного выхода так неподвижно, что поначалу я не заметил ее. В руках она держала пульт дистанционного управления. Долгую минуту мы смотрели друг на друга, потом она улыбнулась.

Она направилась в мою сторону, прошла довольно близко и положила пульт рядом с видеомагнитофоном. Я настороженно повернулся, наблюдая за ней.

– Извини за это, Бо. Но ведь так даже лучше – не пришлось впутывать твою маму, верно? – Голос звучал любезно и добродушно.