Суровая нежность

Он отогнал прочь внезапно возникшие несвоевременные мысли и соскочил с валуна. Какое это имеет значение, черт побери! Разве не говорила она этих слов и раньше? И вот чем это для него обернулось: тремя годами страданий. Он остался стоять, как какой-нибудь идиот, а она укатила со своими чертовыми братцами, только чтоб вонзить нож еще глубже, выйдя замуж за его лучшего друга.

Но слова ее подействовали на него сильнее, чем ему хотелось признаться. После почти трех недель в Данробине, в том числе две – с ней рядом, пока она ухаживала за королем, видя, как она смотрит на него, он почти мог поверить, что она сожалеет о своих ошибках и хочет все исправить.

Но исправить ничего нельзя. Слишком дорого ему стоило вырвать Хелен из своего сердца.

И все же, как бы тело ни хотело забыть, он вскидывался как жеребец, почуявший кобылу в охоте, всякий раз, когда она оказывалась рядом. Скрывать свою реакцию в маленькой королевской спальне становилось невозможно.

Хорошо, что улучшающееся здоровье Брюса позволяло ему теперь находиться вдали от постели короля… и от Хелен. К несчастью, это означало, что он вынужден проводить больше времени с ее братьями на тренировочном дворе.

Магнус поморщился. Кеннет Сазерленд оказался раздражающе упрямым. Ни в какую не желал оставить в покое смерть Гордона. Его вопросы делались все опаснее и все ближе к правде. Кажется, единственный способ заткнуть его – это отвлечь поединком.

Его детский соперник показывал себя вполне достойным противником, способным отвлечь и его самого. Магнус нахмурился, признавая, что мастерство Сазерленда улучшилось более, чем он ожидал. Помня о королевском предостережении страже не привлекать слишком много внимания к их мастерству, Магнус придерживался вольного боя и легкого состязания и оставлял без внимания вызовы, устоять перед которыми становилось все труднее. Так и чесались руки заткнуть Сазерленда раз и навсегда.

Но была в этом и светлая сторона. По крайней мере не приходилось терпеть открытые ухаживания Монро за Хелен. Оруженосец Сазерленда уже с неделю как отправился на поиски врачевательницы. Если его не будет еще с неделю, то к тому времени, как он вернется, Магнус и королевская свита уже уедут.

Благодаря уходу Хелен король быстро выздоравливал. Брюс утверждал, что никогда не чувствовал себя лучше и только угрозы Хелен удерживают его в постели. Черт, Магнус не питает любви к овощам, но, возможно, в этой простой крестьянской пище, которой она пичкает короля, что-то есть. Давно у короля не было такого здорового цвета лица.

Он потопал назад, в крепость. К несчастью, тропа привела его прямехонько к тому месту, где он наткнулся на Хелен и Монро. При виде дерева, возле которого Монро целовал ее, его обуяла злость. Так и порешил бы его к чертям собачьим.

Но напоминание о собственной слабости только взбесило еще больше. Не надо было ему целовать ее. Он взревновал, стоит признать. Просто ослеп от ревности. И не думал головой.

Он не настолько глуп, чтоб считать, что она больше не выйдет замуж. Все дело в Монро, говорил он себе. Ему невыносимо видеть, что ее завоевывает мужчина, который столько раз унижал его в юности и никогда не упускает возможности напомнить ему об этом.

Это не состязание. Но у него такое чувство, словно он проигрывает.

Он, славящийся своим сдержанным, ровным нравом, вернулся в замок в препаршивом настроении. И оно стало еще хуже, когда он вошел в башню и увидел Хелен, стоящую у лестницы.

Она была не одна. Монро, сукин сын, вернулся. Но что-то было не так – или так, зависит от точки зрения, – ибо оруженосец Сазерленда был туча тучей и, кажется, с трудом сдерживался, чтоб не выйти из себя.

– Не глупи, – проговорила Хелен. – Я прекрасно могу отнести поднос.

– Я настаиваю, – сказал Монро, забирая у нее поднос с едой для короля. – Тебе надо пойти в свою комнату и отдохнуть. У тебя усталый вид.

Судя по голосу, Хелен старалась сдержать свое нетерпение.

– Я не устала. Говорю же тебе, со мной все в порядке. Мне надо взглянуть на короля.

– Какие-то сложности? – поинтересовался Магнус, давая знать о своем присутствии. Он скрипнул зубами; эти двое были слишком заняты, чтоб заметить его.

Хелен обернулась на звук его голоса и ахнула. А он и сам едва не сделал то же самое.

Иисусе! Случалось ему принимать удары молота в грудь, которые были куда менее сотрясающими.

Все, что он видел – это два восхитительных холмика кремовой плоти, возвышающихся над тугим квадратным вырезом.

Он и не представлял, какие упругие…

Он и не представлял, какие совершенные…

Да и откуда? Платья, которые она обычно носила, были модными, как и подобает леди ее положения, но вполне скромными. Это же платье облегало каждый дюйм тела, демонстрируя прелести и изгибы, о существовании которых он и не подозревал.