Суровые дни

После письма, доставленного Асей на Вторую Береговую, она, выполняя поручения Бормотова, получала записки и передавала их во время приема в заводской больнице, куда изредка приходили под видом больных незнакомые мужчины и женщины.

Когда после затянувшегося очередного приема Ася собралась домой, в кабинете появился офицер. Мелькнула тревожная мысль: «За мной!» Скрывая охватившее ее волнение, Ася сказала, что он, верно, ошибся: здесь заводская больница, а гарнизонный госпиталь в городе. Но офицер ответил с весьма заметным акцентом, что это ему хорошо известно, но не менее известно и другое — какой она, Анастасия Ростиславовна, исключительный диагност.

— Вас мне рекомендовал господин Иванов.

Именно с такой фразой в течение этой недели обращались к Асе ее «пациенты». И хотя, глядя на офицерские погоны, она подумала, не провокация ли это, Ася сказала, как было условлено:

— У нас в поселке Ивановых много.

Офицер ответил:

— Иванов Родион Поликарпович.

Желая окончательно убедиться, что с ней разговаривает свой, Ася сказала еще одну фразу:

— Забыла, простите, чем он болел?

— Охотно напомню, — произнес офицер чуть-чуть нараспев. — Двухсторонним воспалением легких.

Свой! Ася протянула руку. Офицер, дружески пожав ее, представился:

— Товарищ Ференц! — И, лукаво поблескивая черными-пречерными глазами, весело сказал: — Сознайтесь, когда я появился, решили — пришли за вами? Угадал?

— Да.

— Значит, вы не заметили! — Он указал на треугольник, нашитый на левом рукаве его френча. — Цвет чехословацкого флага. А чехословацкие офицеры не служат в контрразведке Колчака. Наблюдательность необходима каждому подпольщику. Только не обижайтесь!

— Наоборот, я благодарна за совет.

— Отлично. Однако к делу. Мне необходимо встретиться с человеком, живущим у вас, и сегодня же. Как это сделать?

Ася подробно объяснила Ференцу, каким путем можно попасть в их дом.

— Запомнил. В полночь жду вас в вашем саду. — Ференц рассмеялся: — Ночное рандеву? Как в хорошем романе!

Окно выходит в сад, но портьеры тщательно задернуты, даже форточка плотно закрыта. В комнате душно, а сидящие здесь Таганцев, Ася, Сергей и Бормотов не замечают этого. Затаив дыхание, слушают они рассказ Ференца о гибели Валека и его товарищей.

— Я ведь тоже спешил на это собрание, но по дороге попал в ночную облаву. Пока проверяли документы, пока спрашивали, почему так поздно гуляю по улицам, — опоздал… Их вели мне навстречу. Валек увидел меня и чуть-чуть улыбнулся.

Ференц глубоко вздохнул, словно ему не хватало воздуха. Его все время мучило, что случилась величайшая несправедливость: погибли такие замечательные люди, а он остался жив!

— Не дай бог еще раз испытать это страшное чувство — видишь товарищей, попавших в беду, а помочь не можешь! — Ференц закрыл ладонями лицо.

Бормотов предложил почтить память погибших большевиков. Все поднялись и постояли, опустив головы. Бормотов положил руку на плечо Ференца:

— Будем продолжать их дело. Рассказывай дальше.

— Выполняя приказ Уралсибревкома, я надел форму чешского офицера. Маскарад помог благополучно очутиться здесь… Переправьте меня через фронт! На моей родине революция. Я должен быть там!

Посоветовавшись, пришли к такому мнению: Ференцу надо переждать денька два-три в доме Таганцевых. Сюда принесут старую солдатскую шинель, косоворотку, галифе, ну и соответствующие документы. В армии Пепеляева чешских частей нет. Появление в прифронтовой полосе чешского офицера вызовет подозрение любого контрразведчика.

Потом ужинали. Варвара Лаврентьевна накрыла стол, как накрывала его в особо торжественных случаях. А Ростислав Леонидович повесил на лампу, над столом, одно из рекомендуемых книгой Молоховец «скромных меню»:

«1. Суп винзор из телячьих ножек с кореньями и пирожками.

2. Артишоки в масле.

3. Паштет из раков.

4. Пулярд с эстрагоном.

5. Мазурек из грецких орехов».

Любезно спрашивая: «Вам что положить на тарелку — пулярд или паштет?», — все смеялись и с аппетитом ели горячую картошку с селедкой и пшенную кашу. Ференц рассказывал интересные эпизоды из своей богатой приключениями жизни, изображая с мастерством профессионального артиста то полкового священника — фельдкурата Шнайдера, то жену командира полка баронессу Кадаи, то самого барона.

— Вам надо непременно записать эти забавные истории! — воскликнула Варвара Лаврентьевна.

— Обязательно! — ответил Ференц. — Когда мне будет семьдесят лет!

Ложась спать, Варвара Лаврентьевна спросила у мужа, заметил ли он что-либо особенное во время ужина. Ростислав Леонидович ответил, что если бы кто-нибудь раньше сказал, что он будет ужинать с подпольщиками-большевиками, он назвал бы такого человека сумасшедшим. А сегодня они сидели с ним за одним столом в собственном его доме и по приглашению собственной его жены!

— Я не шучу, а говорю серьезно: ты ничего не заметил?

— Ничего.

— А я заметила!

— Что же? — полюбопытствовал Ростислав Леонидович.

— Какими влюбленными глазами смотрели они друг на друга.

— Не понимаю. Кто на кого смотрел?

— Ася и Сергей. Как Ромео и Джульетта.

— А как же Вадим? По закону он муж! Он имеет на нее права.