Суть вещи

Пойти на концерт? Услышать еще этих теплых, неярких, хаотично рассыпанных звуков, которые – только чуть подожди – складываются в кристаллическую решетку алмаза? Смерти подобно. За каждый небрежный росчерк рояля придется заплатить грохотом аплодисментов. Невозможно. Да еще без таблеток. Лиза хорошо понимает, что сойдет с ума, оказавшись внутри этого шторма. Даже если допустить, что можно заткнуть уши, закрыть глаза и переждать, даже если забыть о том, что билет стоит немалых денег, которых у нее нет и взять неоткуда, остается главный вопрос: кто ее к нему подпустит? Он звезда, а она бездомная сумасшедшая в грязной одежде, неспособная двух слов связать с теми, другими, нормальными людьми.

Ей просто необходимо на что-то опереться, найти какой-то порядок в своей голове, и она мысленно выводит формулы теста множителей Лагранжа – трудно найти что-либо столь упорядоченное – и тут же видит пришпиленные к пробковой доске листочки, которые вдруг вздрагивают, будто подхваченные ветром, выстраиваются в шеренги и из разрозненных воинов становятся грозным войском, нумерованным списком, первый пункт которого – совсем не Ян. В конце концов, до концерта еще двое суток. Бабушка говорит: “Надо еще дожить”, и Лиза теперь понимает, что бабушка имеет в виду. Нужно как-то дожить.

Первые по списку – Коробейниковы. Лиза хорошо помнит адрес: улица Ленина, 15–21, хорошо помнит дом – один из немногих жилых в этой части улицы: уютная угловая четырехэтажка с замусоренными балкончиками, а в основании угла – мансардная надстройка с тремя квадратными окнами по каждому из фасадов. Лиза знает, что если сейчас направо по Островского, то минут через семь наступит улица Ленина, а еще через шесть – нужный дом. Как хорошо, что город такой маленький.

Нужно шагать. Лиза шагает, стараясь думать только о том, как избежать очередной ледяной лужи. Она гонит от себя мысли о раскисшей обуви, снова опустевшем желудке и тех фразах, которые придется произнести, чтобы объяснить Полине Михайловне Коробейниковой, кто она такая и по какому праву собирается вмешаться в ее частную жизнь.

Лиза автоматически подсчитывает количество квартир и уверенно направляется ко второму подъезду. Рядом с каждой дверью – металлическая панель домофона, но Лизе везет: нужная дверь распахнута настежь и приперта серым бетонным обломком. На этом Лизино везение заканчивается, потому что прямо на нее вылетает неопрятный мужик с растрепанной бородой, в нелепой крошечной майке поверх волосатого пуза и куртке, которую он держит над собой, будто на улице дождь.

Мужик хватает ее за плечи, трясет:

– Скорая? Почему так долго?! Где машина? Она совсем кончается! Скорее! Шевелись, девочка! – он тащит Лизу вверх по лестнице.

Она никак не может решить, что предпринять. Вообще-то ей нужен третий этаж, поэтому она представляет мужика лифтом, несущим ее к цели. Главное – вовремя сойти. Пролетая мимо обдерганного по углам дерматина с отлетевшей единичкой, она отталкивает мужика что есть сил, он кулем валится на ступеньки впереди и чуточку съезжает по ним – почти к ее ногам, а она, глядя на его нелепые колени, пятится до двери и, не давая себе времени на раздумья, вдавливает кнопку звонка.

Краткий птичий пересвист разлетается по квартире, будто она большая и совершенно пустая, но когда дверь – будто за ней кто-то ждал – открывается, Лиза видит, что крошечная прихожая заставлена какими-то коробками, через которые робко проталкивается далекий мутный свет кухонного окна. Его немедленно загораживает женщина неопределенных лет, повисшая на мотающейся туда-сюда двери. Чтобы начать говорить, Лизе нужно сконцентрироваться на каком-нибудь объекте ниже лица, но взгляд рикошетит с распахнувшегося до засаленного пояска пятнистого фланелевого халата с грязно-розовой перемычкой лифчика в морщинистом проеме к ногам в сизых домашних чунях, одна из которых в носке, а другая отчего-то нет, и оттуда обратно, к вялому русому пучку с редкими седыми волосками на глубоких залысинах.

– Полиция? – выплевывает женщина. – Все вчера сказала!

Лиза коротко мотает головой. За спиной топчется мужик. Он уже собрал себя с лестницы, но отчего-то не уходит.

– Я думал, это фельдшерица со скорой, – сообщает он женщине. – У нас там теща отходит. – И вдруг вскидывается: – А чо я стою-то тут с вами! – и скатывается с лестницы, крича уже откуда-то снизу: – А чо молчала-то? Тьфу!

– Здравствуйте, – наконец говорит Лиза. – Коробейникова Полина Михайловна? Прислали к вам. Лиза.

– Лиза, значит, – хмыкают чуни и правый носок. – Если не полиция, так из газеты, штоле? Чего хочешь-то? На беде моей подняться? А в глаза чего не смотришь? Стыд еще не весь растеряла?

– Из агентства, – говорит Лиза наперекор фланелевому пояску. – Можно войти?