Суверенитет духа

Аргументы просты: какими бы личности и аристократы ни были великими и ужасными, они правят только пока им дает народ. Так что народ последняя инстанция. Хотят они или не хотят, они ВЫНУЖДЕНЫ либо вести народ за собой и служить ему, либо обманывать и заигрывать с народом. То есть, в любом случае они, если не пляшут под его дудку, то считаются с ним, объясняют ему свои действия истинно или ложно. Великие личности к тому же велики потому (как и элита), что они чувствуют и отражают глубинные интенции народа иногда даже лучше, чем сам народ, выражают его исторические миссии, дух и менталитет. В этой традиции много мыслителей эпохи Просвещения (типа Руссо), часть романтиков и марксистов, здесь же Вундт, Тард, Лебон, Московичи и Канетти ― одним словом, разные социологи и живописатели психологии масс. А так же просто наивные юристы, социологи и политологи, наивные политики и просто граждане, которые, считают «главное ― народ и демократия».

В рамках этой парадигмы тысячи докторских можно написать, изучая народные менталитеты, духи и культуры, истории народов, психологию массовых сознаний и поведений и тому подобное.

Соответственно, можно понять и каждый раз отдавать себе отчет, как меняется анализ исторических событий и их интерпретация в зависимости от того, к какой из тех огромных традиций принадлежит ученый ― аналитик.

То есть одни всегда выискивают великих личностей и показывают, что без них бы все пошло иначе. Другие, видят заговор или классовые интересы и процессы смены элит, третьи анализируют исторические тенденции и задачи, менталитет народа, роль толпы. Причем и те, и другие, и третьи разоблачают все остальное как видимость.

А теперь помножьте все это на политическую ангажированность этих наблюдателей, неполноту и «своеколокольность» их информации, и представьте сколько миллионов страниц, причем совершенно разных и не стыкующихся между собой, можно написать по поводу какого-нибудь даже невинного путча, не говоря уж про революцию.

Что со всем этим прикажите делать?

Политические мыслители здесь разделились на несколько лагерей.

Однисознательно и мужественно выражают в своем творчестве одну из представленных парадигм и даже нарочно радикализируют ее.

Другие

, в духе Аристотеля, пользуются для удобства то тем подходом, то другим, то третьим в зависимости от объекта анализа, от процесса, от известных им фактов.

Но есть, как всегда, третьи, мудрые пескари, которые, считают, что истина где-то посредине, и надо, де, учитывать и то, и это, и третье, и «одно делать, и в другом преуспевать». Они создают синтетические концепции двух родов.

Первый род концепций идет от личности к народу и показывает как идеи и поступки великих постепенно, через заражение немногих, овладевали массами, становились менталитетом и исторической тенденцией.

Другой род концепций, идя от народа к личности, показывает, как менталитет и дух народа отвечая на требования истории, постепенно создает «некоторых» (элиту, поколение и проч.), в среде которых появляются уже и лидеры как выразители духа и исторической задачи.

Мимоходом заметим, что все дерево политической мысли растет из аристотелевских корней. Все начинается с первичной мысли о том, что власть может принадлежать либо одному, либо некоторым, либо многим.

Синтез

Следующий, и, наверное, завершающий (почему завершающей, мы увидим ниже) всю западную политическую мысль, этап связан с диалектикой Гегеля.

В логике вообще, говорит Гегель, смысл слова «единичность» познается только в отношении к «некоторости» и «множественности». Как и смысл «множесвенности» только в отношении «единичности» и «некоторости». Одним словом, это не самостоятельные сущности, а единый феномен.

И, следовательно, ВСЕ СУЩЕСТВУЕТ ОДНОВРЕМЕННО.

А это значит, что каждое государство есть одновременно монархия, аристократия и республика. Если же оно испорченно, то оно одновременно тирания, олигархия и демократия.

Как так? А так!

В каждом государстве есть «власть одного», будь он царь, фараон, президент, аятолла, фюрер, английская королева или генсек.

Так же в каждом государстве всегда есть «власть некоторых» будь то правительство бюрократов, консенсус внутри некоего класса или банда заговорщиков, в которой распределены роли финансиста, силовика и журналиста и проч.

В каждом государстве есть «власть множества» ― то есть власть непосредственно толпы, майдана или парламента (во всех его видах), сейма, генеральных штатов, вече, ежедневных рейтингов социологических служб и проч.

Каждый из трех моментов может по-разному быть оформлен, каждый может быть в том или ином случае гипертрофирован, но каждый элемент есть всегда.