Суворовец

Девушка сбросила просторный жакет и теплую бесформенную куртку. Осталась в одной белой сорочке, заправленной в узкие штаны. Девушка! Было заметно, вполне. Очень даже. Красавица!

Налетевший ветер растрепал волосы юной красотки, солнце разогрело щечки… Ну, вылитая Катя-Катерина! Даже ухватки похожи – вот, к примеру, сейчас, когда задумалась, пощипала мочку уха… Так и Катя… Как-то она там? Неужели и ее закрутил коварный вихрь времени? Неужели эту ловушку устроили те подростки из физико-математического лицея Аланьи?

– Года два назад у нас был слуга, поляк, – рассеянно глядя вдаль, девушка облизала губы. – Звали его Збышек… Крепкий такой, длиннорукий, лет сорока… Отец его дорого купил. Так вот этот Збышек показывал мне, как владеть саблей. Говорил, что я очень похожа на его дочь. Недолго он у нас пробыл – сбежал! Все тосковал по своей родине…

– Так в Польшу к себе и сбежал!

– Нет, он как-то по другому говорил – Жэчь… Рэчь…

– Речь Посполитая? – неожиданно для себя вспомнил Ляшин. Вот ведь, не забыл еще уроки истории, Смутное время, разделы Польши и все такое прочее.

– Да! Да! Жэчь Посполита! Так.

Бояна засмеялась, синие глазищи ее вспыхнули отраженным солнцем, на раскрасневшихся щеках заиграли лукавые ямочки…

Ах, какая красотка! Ах…

– Спасибо тебе за науку!

Не в силах сдержаться, Ляшин приобнял девчонку за талию и чмокнул в губки. Бояна подалась было, прижалась всем телом… но ту же отпрянула, красные ее щечки вмиг стали пунцовыми:

– Ах, Алексей… Мы это… Мы что-то неправильное делаем, да. Батюшка бы не одобрил. Незамужней девушке нельзя… Ну, это… Только с мужем можно…

– Целоваться только с мужем?

– Ну да. И девственность хранить. Надо было… До самой свадьбы.

Вот так! Получите, Алексей Васильевич, от ворот поворот. Такие уж времена – до свадьбы – ни-ни! Даже поцеловаться – грех.

– Господи…

Девушка вдруг опустилась на колени и принялась горячо молиться, время от времен всхлипывая и шмыгая носом. Так хотелось ее обнять, утешить… но не так поняла бы! Пересилив себя, Алексей просто встал на колени рядом, тоже перекрестился… Так вот они вдвоем и молились, пока Бояна вдруг не скосила глаза:

– Славно ведь, правда? Вот так молиться… вдвоем… Ведь правда, славно?

– Конечно, славно. Ага… А ты теперь как замуж-то собралась?

– Теперь и не знаю, – тихо вздохнув, красотка поднялась на ноги. Наклонилась, подняла из высокой травы жакет, накинула на плечи. – Раньше батюшка был жив. Он все решал. Теперь же… Как-то меня еще там примут! Кючук-Кайнарджи… Там родичи, но дальние. Хашим-хаджи, двоюродный дядя… я и не видела-то никого никогда. Так, письма иногда писали. Не мне – отцу. Думаю, примут беглянку… Да я ведь теперь бесприданница! И дом, и все торговые дела отца… увы… Ты сам все знаешь.

Снова вздохнув, девчонка поникла головою.

– Да уж знаю. А если хороший…

Алексей попытался вспомнить, как бы звучало сейчас слово «адвокат»… И, ну надо же – вспомнил!

– А если хороший стряпчий? Отсудить обратно дом, посмотреть дела…

– Тягаться с самим вали? – грустно улыбнулась Бояна. – Он же – бей, генерал! Наместник самого султана.

– И что? У него нет могущественных врагов или просто завистников?

– Да есть, я думаю… – в синих глазах девушки вдруг вспыхнула надежда. – А, вот ты о чем. Ну-у… надо подумать. Хорошо подумать. Может, и выгорит дело… Только вот чем заплатить стряпчему?

– Хм… – Ляшин и сам задумался, почесал затылок. – Нужен молодой, амбициозный…

– Какой-какой?!

– Ну, решительный! Чтоб ни бога не боялся, ни черта… ни самого султана!

– Такие есть, – всплеснула в ладоши дева. – Только в Истанбуле, не у нас. Да и оплата…

– Пусть за процент поработает! Ну пообещай ему, скажем, полдома. Не так ведь и мало, а?!

Бояна задумалась, помолчала… потом вскинула голову:

– За полдома, может, и возьмутся… А где мне потом жить?

– Продашь! Новый дом купишь… пусть и не в три этажа.

– Да… так-то дело может и выгореть, – волнуясь, девушка заходила по лужайке кругами, бормотала что-то себе под нос, иногда – совсем-совсем непонятно, но кое-что разобрать можно было.

– Там не все чисто… и с домом, и с торговыми делами. Отец всегда был осторожен, за быстрыми деньгами не гнался. Да и вали – ох, непростое там дело, с домом! Пусть дядюшка из Кючук-Кайнарджи наймет стряпчего! Ну или – позже – муж… Ой! Как же я без приданого замуж-то? Не-ет, сначала дом отсудить.

– Ты, говоришь, замуж?

– Ну да! Я же не вдова, чтобы вести дела, – Бояна смешно наморщила носик. – Кто-то за меня должен. Муж, а пока не замужем – старший в роду мужчина.

– А кто там у тебя в Кючюк… Кучук… Ну, в этом…

– Так говорила же! Двоюродный дядя, Хашим-хаджи. Говорю, говорю – а у тебя все мимо ушей.

– Ну, извини… Хашим-хаджи, говоришь? – сегодня молодой человек удивлялся весь вечер. – Так он, что же – турок.

– Сам ты турок! – разобиделась девушка. – Ренегат он.

– Кто-кто?

Слово «ренегат» со студенческих еще времен ассоциировалось у Алексея с фамилией «Каутский». Брошюрка такая была. «Ренегат Каутский» и кто-то там еще. Ленин, кстати, написал, кажется… В курсе политологии изучали.