Свадебные обряды у евреев

Выставка «Евреи в царской России и в СССР», открывшаяся для публики в марте 1939 года, охватывала период с 1881 по 1939 год и состояла из более чем пятидесяти витрин с фотографиями, картами, литографиями, диаграммами и этнографическими диорамами. В соответствии с советской идеологической формулой устройства этнографических выставок, экспозиция была организована как движение «от тьмы к свету», то есть ее первый раздел был посвящен угнетению евреев царизмом, а второй – их освобождению в советском государстве[123]. Если вторая половина выставки, демонстрирующая прогресс евреев при социализме, была идеологическим центром выставки, то в первой, дореволюционной, половине особое внимание уделялось «народному творчеству» и «оптимизму» еврейских трудящихся, отразившимся в ремеслах, орнаментах и пуримшпилях[124]

.

Несмотря на то что для организации выставки музею удалось приобрести целый ряд экспонатов по всему Советскому Союзу, а для ее первой части широко использовать коллекцию Ан-ского, Пульнер был глубоко обеспокоен недостатками и пробелами в экспозиционном нарративе, тем более что многие из них были отмечены в отзывах посетителей[125]. Как до открытия экспозиции, так и после Пульнер неоднократно жаловался директору ГМЭ на то, что комплектование еврейской секции «недостаточно развито» по сравнению с другими подразделениями ГМЭ. В 1939–1940 годах Пульнер добился некоторого прогресса в сборе дополнительных этнографических экспонатов на территории Украины, но ему пришлось столкнуться с нерегулярным финансированием и слабой материально-технической поддержкой со стороны ГМЭ, что затрудняло планирование экспедиции и наём вспомогательного персонала[126]

.

Докладные записки Пульнера, написанные в 1938–1941 годах, показывают, как он сам понимал свою роль хранителя еврейской народной культуры. Пульнер был явно раздражен тем, что ему, руководителю подразделения, приходится одновременно заниматься поиском экспонатов. Он пишет: «…почти все необходимые по плану экспонаты приходилось собирать, приобретать и изучать в процессе строительства экспозиции, что является, конечно, совершенно ненормальным»[127]. Несмотря на то что когда-то, еще в студенческие годы, он сам каталогизировал коллекции Ан-ского, Пульнер называл существующую опись этого собрания «беспорядочной» и выражал недовольство тем, что ему приходится строить еврейскую экспозицию «буквально с нуля». В марте 1940 года Пульнер в своей докладной записке подытожил статус советской еврейской этнографии как совершенно ущербный, особенно с точки зрения изучения и собирания материальной культуры:

Этнографическое изучение евреев СССР – сравнительно новое. До революции не было кадров еврейских этнографов (нет их почти и теперь). Этнографическое изучение евреев до революции и, за редкими исключениями, после революции велось не специалистами, дилетантски, урывками, случайно и поверхностно, любителями-одиночками и отдельными путешественниками. При этом изучение велось односторонне, главным образом, по сбору предметов культа и отчасти фольклора[128]

.

В коллекции ГМЭ, по мнению Пульнера, «почти нет вещей, отображающих материальную культуру евреев (жилище, утварь, одежда, пища, средства передвижения, ремесла, предметы по народному искусству и т. д.)». В результате отмирания старого образа жизни, добавлял он, многие этнографически и исторически ценные предметы еврейской культуры «погибли для истории и науки; остатки их гибнут и исчезают с невероятной быстротой»[129].

Сетования на то, что время упущено, становится центральной темой в претензиях Пульнера к администрации музея. Мало того, что серьезные еврейские этнографические исследования начались «поздно» по сравнению с изучением других народностей; сама скорость советизации, которую Пульнер превозносил в своей выставке, подрывала его научную миссию как этнографа. Он высказал это напрямую: «…остатки еврейской старины гибнут с неимоверной быстротой в результате социалистической перестройки быта и культуры народов СССР»[130]

. При этом он наставал, что процесс социалистического строительства среди евреев также документирован весьма слабо. «Все это накладывает на Гос. Музей Этнографии и его Еврейскую Секцию – особую ответственность и ставит неотложные задачи по форсированию этнографического изучения евреев СССР»[131].

Пакт о ненападении: последствия для советской еврейской этнографии