Свечка. Том 1

В прениях приняли участие: Гитлер, Шиш, Слепой, Клешнятый, но особую активность, как всегда, проявил Немой. Второе неведомое слово оказалось обиженным фонетически ближе, с него и начали. Но все крутилось вокруг созвучной таинственной Гоморре не понаслышке известной гонореи. Но если это она, то тогда не страшно! Разве можно обиженного испугать гонореей, если только в прошлом году три веселых человечка из их отряда, Лук, Перец и Чеснок, были торжественно отправлены в СПИД-зону подыхать? Коснулись и геморроя, этой первой болезни всех сидельцев, но тут же данную версию отвергли, потому что если с ним, родным, это связано, то тогда вообще не на что обижаться, и снова вернулись к милой сердцу гонорее, вспоминая, кто, сколько раз и при каких обстоятельствах пересекался в своей жизни с этим забавным недугом. Но тут Стыловы разом чихнули и перестали драться – вспомнили ревматизм суставов, от которого страдали невыразимо.

«Когда у человека болит одно, это одно, а когда всё болит – совсем другое. Всё болит, когда болят суставы, потому что весь человек на них держится», – так устало и замысловато братья описывали свою болезнь. Боль примиряла – в сырую погоду Стыловы уже не дрались, а, глядя брат на брата, лишь злобно скрипели зубами. Пробовали лечиться, ходили к Пилюлькину, просили мазь, но у того из наружного имелись одни прижигания. Знали братья – от ревматизма помогает барсучий жир, но знали также, что барсуки в «Ветерке» пока не водятся. Можно было жир барсучий заменить на сучий – согласно штатному расписанию, нерезаных собак в зоне числилось аж сорок штук, и все в теле, с жирком, потому как на довольствие охранной псине наше горячо любимое отечество выделяет денег в два раза больше, чем на зэковскую пайку, – можно, если бы к каждой овчарке не был приставлен солдатик с автоматиком.

Братски мучаясь и страдая, Стыловы любили вслух помечтать о хозяйской собачке – беленькой, чистенькой, кругленькой от жира, но такой маленькой, что, как мысленно ее ни расчленяли, на двоих не хватало, а лечиться поодиночке не позволяла братская зависть. В качестве эксперимента одноотрядники предлагали попробовать жир кошачий, и Стыловы были не против, но, несмотря на обилие мышей, кошки в «Ветерке» почему-то не водились, а сектантский котяра в качестве лекарственного средства даже не рассматривался: лучше уж от охранника пулю в лоб получить за его барбоса, чем от сектантов за их кошака принимать пытки и мучения.

Бесплодные прения сами по себе сошли на нет, но чтобы это дело так не оставлять, было решено в кратчайшие сроки узнать, что такое Содом, а заодно и Гоморра. Но вот уже два года прошло, а смысла таинственных слов обиженные исправительно-трудового учреждения № 4/12-38 так и не узнали. Да и как узнаешь: начальство не спросишь, а если спросишь, такое в ответ услышишь, да только не про Гоморру, а про себя, и всё обидное, у сектантов один ответ – тык и брык, а на фашистов и смотреть страшно, не то что вопросы им задавать.

Это Шиш первым назвал монахов фашистами, и сразу всё на свои места встало, вся пирамида ветерковского мирозданья выстроилась: наверху фашисты, под ними сектанты, сбоку оглашенные и в самом низу все остальные. Хозяин в данной системе координат отсутствовал, он был выше, как, примерно, солнце, которое даже в долгую зимнюю ночь на небе незримо присутствует, небесным парадом правя. И для себя обиженные места в той системе не искали, потому что если Хозяин – солнце, то они вроде как луна со звездами, их ведь тоже днем как будто нет, а на самом деле есть, и еще как есть, это им воочию известно – со звездами у обиженных свои особые отношения однажды сложились.

Никому не дано видеть их днем, а обиженные видели!

Как дело-то было…

Хозяин находился в отпуске, в сочинском санатории «Щит и меч», от служебных дел удалившись, законно отдыхал, а те, кто его замещал, решили выслужиться и построить к его возвращению персональный дальняк – чтобы только Хозяин его посещал и больше никто – негоже, мол, орлу на одной жердочке с птицами помельче сидеть. Такой отгрохали, что хоть интуристов завози. С виду небольшой, полутораместный, модель «Теремок», но если называть вещи своими именами – дворец! А наверху орел двуглавый – символ новой российской государственности. Очко лучшие мастера вырезали по специальным лекалам, на такое очко человек сядет и по своей воле уже не слезет, только силой можно стащить. И строгали, и шлифовали, и лачили, и красили – вся столярка на ушах стояла, выполняя данный спецзаказ. Но главное в дальняке все же не очко, а то, что под ним, – выгребная яма, а это уже их, обиженных, талант, их единственное жизненное призвание. «Бери больше, кидай дальше» – не пустые это слова, нет, не пустые!