Сверхчеловек

Заодно шарю в мозгах стоящих передо мной людей в поисках местных новостей и «скелетов в шкафах». Вот так и выяснил, что «сбрендивший» радист — хилый задохлик килограмм на шестьдесят, Колин МакФерсон — вовсе не сбрендил. А сбежал от мрачного и здоровенного полушведа-полуамериканца, Джима Гундарссона, потому что тот реально хотел его изнасиловать. За то, что испортил его надувную куклу, сделав в той крошечную и поэтому снаружи незаметную дырку шилом. (Поскольку до этого тот же швед его прикалывал и унижал, в пьяном виде!) Так, что она каждый раз, когда этот слоняра на сто пятнадцать кило ложился на неё, к концу его «скачек» спускала, и он оказывался в самый «пик» на полу. И не мог нормально… Ну, то, что положено!

И сейчас вижу эту информацию в самом дальнем уголке сознания этого самого Гундарссона, что стоит передо мной в очереди вторым. И нету у него никакого не то что «комплекса вины», а и даже — просто — сожалений. Что погиб из-за него человек.

Вот! В-смысле, вот у кого мне надо бы поучиться твердокаменности, самовлюблённости, и беспринципности. А совесть — она таким как мы, да и вообще — всем американцам и англичанам — на …й не нужна.

Мы же всегда и во всём правы! И только наша позиция — единственно верная! А все, кто не с нами, т. е. — не за нашу демократию и ценности — враги! И их нужно убивать!

Ну, во-всяком случае, так показано во всех наших фильмах.

А, вот уже швед стал и первым: кок, Аксель Кэлвин, как раз вошёл, а инженер, Эрик Долдер, вышел.

Словом, пока стоял я, (если честно, недолго, минут десять) успел залезть в мозги каждого, кто оказался впереди меня. Но вот проблема: пришёл и встал позади меня, чуть не наступив мне на пятки, Роберт Дауни, электрик. Пришлось пропустить его вперёд: иначе как внятно объяснить, что «пустота», стоящая перед ним, заходит в сортир, кряхтит там, и пускает шумную струю, а пото

м ещё и смывает за собой…

Наконец утренние дела оказались сделаны, и я отправляюсь в ванную комнату: она тут тоже коммунальная. Ну, морду помыл и зубы почистил без проблем: тут аж три рукомойника. И один, общий, душ. Который мне сейчас не нужен.

Поглядел я на схему-чертёж, проще говоря — план Станции. И план моей «коробки». Изучил направление «пожарной эвакуации», и даже прочёл график работы: расписание местных «стандартных» действий. Завтрак этой смены через полчаса.

Иду на камбуз. Всё верно: кок вовсю хлопочет у кастрюль, стоящих на гигантской электрической плите. А электричество вся Станция получает от могучего, на пятьсот киловатт, дизель-генератора, упрятанного в большом бараке-сарае. И уж там — тепло, можете не сомневаться. Потому что без электричества всем им тут хана. Во всех блоках температура сравняется с температурой «окружающей среды» менее чем за двое-трое суток.

Поэтому имеется тут и запасной дизель-генератор. И ещё в сарайчике — а, вернее, здоровенном утеплённом сарае, тоже, понятное дело, на сваях! — имеется на хранении три печки-буржуйки. Переделанные на работу на солярке.

Которой имеется три огромных резервуара на высоких подпорках — чтоб, значит, самотёком затекало в дизель! — проще говоря, бочки, каждая тонны на три. Но всё равно — мало, учитывая, сколько жрёт чёртов дизель-генератор.

Тут я обнаруживаю, что кок тоже озабочен этим: как бы сэкономить электричество. Поскольку видит он, что его едва-едва хватит до прилёта следующего транспортника с горючим. А тот может и задержаться, если погода, что зимой не редкость, будет нелётная. А проще говоря — разыграется очередной, длящийся обычно неделю, буран! И придётся тогда лезть в НЗ — проще говоря, расконсервировать опломбированный неприкосновенный запас горючего в ещё одной трёхтонной бочке-цистерне.

Ну, до прилёта транспортного самолёта ещё месяц, а мне пора завтракать, пока в столовой при камбузе более-менее пусто: вон: только хмурый Гундарссон сидит в углу за своим столиком. Изображать кого-либо мне нельзя: прикинусь я, скажем, Робертом Дауни, и возьми поднос со «стандартным» завтраком, а он возьми, да и приди как раз следом!

Поэтому просто перелезаю за перегородку, отделяющую столовую, маленькую комнатку четыре на пять, с четырьмя столиками на шестнадцать человек, от камбуза, где, если честно, только для одного кока места и хватает, да ещё размещается гигантская плита. И просто сам наваливаю себе в тарелку картофельного пюре с котлетой — в одну, и каши-овсянки — в другую тарелку. Перелезаю обратно. Меня, понятное дело, не видно. Но где сесть, чтоб остальные не…

А, вот место того парня, что проткнул куклу угрюмого полушведа. Здесь-то меня никто не побеспокоит. Все ведь суеверные: на место погибшего не сядут, хоть их стреляй.

Принимаюсь за еду.