СверхНОВАЯ правда Виктора Суворова

Формы «бартера», осуществлявшегося архивистом Шестопалом, бывали разными. Например, дочь маршала авиации Александра Голованова Ольга Александровна, приезжавшая в ЦАМО, когда в 2001 году вместе с Алексеем Тимофеевым она готовила к публикации мемуарно-мемуарное-документальнуюкнигу «Главный маршал авиации», вручила Шестопалу медаль, выпущенную к 100-летию прославленного военачальника, хотя никаких принципиальных заслуг в изучении истории авиации дальнего действия за Шестопалом не числится.

Другая медаль, не имеющая никакого отношения к правительственным наградам, вручена Шестопалу общественной организацией «Россия православная». Называется эта медаль «За служение» (№ 950), и, по логике награждения, Шестопал был ее удостоен за служение православной России. Сложно объяснить это внимание, оказанное религиозно-общественной организацией мало кому известному архивисту. Между тем «Россия православная» была создана в феврале 1997 г.; председателем Центрального Совета «РП» стал Александр Буркин, офицер запаса КГБ, являющийся по совместительству президентом российского союза антикваров.

«Все это мне до лампочки, до Ильича!»

У архивиста, стремящегося сделать исследовательскую работу неэффективной, есть две возможности добиться своей цели. Первая заключается в беззаконном сокрытии документальных источников. Но в том случае, если утаить дела не удается, можно создать невыносимую для исследователя атмосферу, затевая с ним склочные препирательства.

Шестопал охотно пользовался обоими приемами. Многие его реплики были провокационно хамскими: «Другие книги пишут, а ты только жалобы. Только этим и занимаешься. Ни на что другое ума не хватает. Подленький человек — вот в чем беда!» (21.09.2006).

Я не спешил раскаиваться, и поэтому архивист регулярно пытался убедить меня в том, что я — полнейшее ничтожество. По непонятной причине ему казалось, что я ему поверю и соглашусь с его доводами.

— Да вы — никто! — начал в очередной раз увещевать меня Шестопал. Спустя мгновение он неожиданно перешел на «ты» и со зловещей уверенностью и разве что не по слогам провозгласил: — Пишешь 9 лет, а неизвестно, что напишешь. Я все о тебе знаю. Ты печатаешь все это за рубежом! Ты думаешь, я не знаю? Ты думаешь, ты один такой, ты — пуп земли! Ты думаешь, что ты напишешь и тебя все послушают? Да ты, кроме этих своих жалоб, ничего не написал!

— Росархиву и прокуратуре безразлично, какова моя биография. Для них является аргументом, что я пишу, а не то, что вы обо мне думаете.

— Да я бы им объяснил, кто ты такой, и они бы тебя слушать не стали! Ты один все знаешь! А почему до тебя никто никуда не жаловался, никуда эти жалобы не посылал?!

Довод, заключающийся в том, что, в отличие от большинства исследователей, я предпочитаю опираться на законы, а не телефонное право, архивиста не убедил. Заметно опасаясь, что я рано или поздно привлеку его к судебной ответственности, Шестопал пытался внушить мне, что он абсолютно неуязвим. Разоблачать меня ему казалось намного более уместным, чем выйти из-под удара, выдав мне требуемые архивные дела. О моем обращении в прокуратуру он отзывался с наигранным пренебрежением, плохо сочетавшимся с той аффектацией, до которой доходил практически в каждом разговоре со мной: «Вы там понаписали ахинеи! Меня с Герингом сравниваете. Да я, между прочим, тоже проконсультировался и могу подать на вас в суд!» — Тыкая в меня пальцем и все больше распаляясь. — «Да кто ты такой?!»

Тут Николай Иванович поразмыслил и ответил сам себе: ты — никто!

Мой ответ его, однако, удивил. По глазам Шестопала было видно, что он мне не верит.

— Я — гражданин Российской Федерации и опираюсь на законы, которые общие и для меня, и для вас.

— Законы! — передразнил меня Шестопал. — Все это мне до лампочки, до Ильича! Тебя же никто не проверял!

— Если вы считаете, что меня нужно проверять, обратитесь в ФСБ, чтобы меня проверили, — пожал я плечами, предвидя разочарование, которое ждет бдительного полковника. Но тот был неумолим.

— Ты не понимаешь, что сюда нельзя лезть. — Тут Шестопала передернуло, и он, вновь перейдя на «вы», заговорил с особым драматизмом: — Да если бы вы полезли в Министерство обороны в Соединенных Штатах, то вы бы давно сидели в кутузке и там квакали. Министерство обороны — это закрытая живая система, в которую нельзя вмешиваться.

Пытаясь доказать мне недоказуемое, Шестопал рокотал на весь кабинет:

— Вы знаете, что мы — архив Министерства обороны, мы — особый архив и законы нас не касаются?!