Свержение ига

Кафа готовилась к торжествам. Здесь должны были начаться военные игры, победители которых будут удостоены чести сопровождать невесту до дворца Джанибека. Подновлялись и украшались дома внутри крепости, убирались первой зеленью все двадцать шесть её башен, изгонялись бродяги и люди непотребного вида, зато в основной своей части она оставалась прежним пыльным и разноязычным городом, мало подверженным причудам властей. Так принаряжается старая кокетка, румяня лишь то, что видят её слабеющие глаза. С троекратной силой бурлил главный рынок, занявший огромное пространство от моря до крепостных стен, а своими наиболее чистыми рядами переваливший через них и достигнувший центра крепости — цитадели, обнесённой пятисаженными стенами необыкновенной толщины. Лавки ювелирного ряда примыкали к самой большой трёхэтажной башне, защищавшей въезд в цитадель и названной именем папы Климента VI, особенно благоволившего к соорудившим её генуэзцам. В этой башне и содержался Менгли-Гирей. Впрочем, её высота и толщина стен мало смущали узника. Он то и дело появлялся среди ювелирных рядов, рассматривал украшения, разговаривал с купцами и как должное воспринимал их подобострастные знаки внимания.

Хозя Кокос, лавку которого Василий отыскал у самого въезда в цитадель, стал сразу же жаловаться на непомерную жадность ханских чиновников, требующих от ювелиров богатых свадебных подарков и угрожающих в противном случае изгнать их за пределы крепостных стен. Василия, однако, купеческие заботы тронули мало. Он рассказал о грозе, нависшей над московским посольством, и заметил неподдельную тревогу Кокоса: гроза могла зацепить, тогда тому пришлось бы распрощаться со своим добром и убираться гораздо далее крепостных стен.

   — Что же вы намерены делать? — испуганно спросил он.

   — Следовать советам, которые ты давал нашему государю, — ответил Василий.

   — Какому именно моему совету вы намерены следовать? — У Хози даже горло перехватило.

   — Ты говорил о слабости Джанибека и уподоблял его власть шару на острие копья. Ты советовал найти решительного человека, который мог бы встряхнуть это копьё и свалить шар. Погляди, решительный человек перед тобой!

   — А что же должен делать я?

   — Указать мне копьё и то место, за которое нужно взяться.

Хозя обессиленно опустился на землю.

   — Ты говоришь загадками, господин, и я не совсем понимаю тебя. Не соблаговолишь ли ты пояснить свою глубокую мысль относительно моего участия в этом деле?

Василий не смог сдержать улыбки: настолько растерянным выглядел обычно уверенный в себе хитроумный купец.

   — Не бойся, многого от тебя не потребуется, — попытался он успокоить Хозю, — для начала сведёшь меня с Менгли-Гиреем.

   — Нет ничего проще, — обрадованно вскочил тот. — Вон идёт человек, который тебе нужен.

По торговым рядам гордо вышагивал бывший правитель Крымского ханства. Перед ним почтительно расступались, многие падали ниц, а он благосклонно наклонял голову и небрежно махал рукой. За ним лениво тащились два стражника. Ходить по ювелирному ряду, где сидели знающие себе цену купцы, они не любили. Другое дело — нижняя часть рынка, где народ попроще. Там только крикни — и тебе со всех сторон поднесут угощение. Стражники недовольно морщились, но лень мешала им рассердиться по-настоящему, и они уныло волочились за величественным узником.

Хозя Кокос пал ниц задолго до подхода Менгли-Гирея.

   — Окажи честь моему дому, светлый хан, — вкрадчиво проговорил он, когда Менгли-Гирей слегка тронул его своей туфлей, — тебя ждёт гость, а сопровождающих — угощение.

Стражники сразу же оживились и стали решительно теснить узника к лавке Кокоса. Тот поручил их заботам прислуги и пригласил хана в затемнённый угол, где находился московский гость. Василий поклонился и сказал:

   — Я привёз привет от московского государя, который помнит тебя, хочет по-прежнему взять твою любовь и дружбу. И ещё желает он видеть тебя скорее на отеческом престоле.

   — Желание твоего государя полностью совпадает с моим, — любезно ответил Менгли-Гирей, как только Хозя закончил перевод приветствия московского посла.

   — В таком случае я поспешу обрадовать своего государя! — воскликнул Василий.

   — У нас говорят: у быстрого желания подрезаны крылья, — так же любезно продолжил разговор Менгли-Гирей и, заметив озадаченность Василия, показал в сторону лакомившихся стражников. — Они следят, чтобы мои крылья не отросли.

   — Но у нас говорят другое: под лежачий камень вода не течёт.

   — Наши народы говорят правильно, — согласился Менгли-Гирей, — всё дело в месте и времени.

   — Место известно — это ханский трон. Время — сегодня! — отрубил Василий.

   — О, почему так скоро?

   — Нужно спешить, пока Джанибек оторван от своего войска. Сам знаешь: войско здесь, а он в Крыму. Если пойдёшь туда сегодня, то прогонишь его малыми силами.

   — Но у Крыма — крепкие стены.

   — А у тебя — верные друзья. Прикажи им готовиться к бою — и завтра ты повелитель Крымского улуса.

Менгли-Гирей внимательно посмотрел на Василия:

   — И как ты себе всё это представляешь?

Василий заговорил твёрдо, как о давно решённом деле: