Свержение ига

   — О чудотворная госпожа царица, заступница всей твари человеческой, не дай городов наших на разорение нехристям, да не осквернят они святые твои церкви и веры христианской. Пошли нам свою помощь и покрой нас нетленною своею ризой, да не будем мы бояться ран и смерти, на тебя ведь надеемся, потому что мы твои рабы...

И снова бирючи доносили до ратников молитву митрополита, и снова они, преклонив колени, громко повторяли горячие слова. С той поры что ни день провожала Москва малые или большие рати. Под Коломну ушло московское городское ополчение. Из него и подошедших позже ратей северных князей должен был составиться большой полк, отданный под начало Ивану Юрьичу Патрикееву. В Серпухов стекались конные рати и отряды служилых татар. Там подняли свои стяги великокняжеский брат Андрей и воевода Пётр Фёдорович Челяднин. Казалось, вся Русь, охваченная справедливым гневом и желанием защитить свою землю, тронулась с места и потекла навстречу супостату. Только великий князь всё ещё выжидал, дотошно выспрашивая частых гонцов. Да ещё томились в нетерпении западные и порубежные князья — им было велено сидеть на своих местах.

Между тем под Коломной появились летучие татарские отряды. В стычках с ними были взяты первые пленники. Одного из них утром 30 июля доставили к великому князю. Пленник оказался из тумена мирзы Альмета, получившего приказ захватить перевозы через Оку. Ахмат, по его словам, подходил к Ряжску, и отделяло его от Коломны чуть менее трёхсот вёрст. Так говорил пленник на всех допросах, то же повторил и под пыткой.

Великий князь приказал собираться в путь. В два часа пополудни отслужил он в Архангельском соборе торжественную обедню и сказал, обратившись к гробницам своих предков:

— Русские князья, прародители наши! Если имеете смелость просить Христа, то помолитесь о нашем унынии, ибо приключилось великое нашествие на нас, детей ваших. И ныне сражайтесь вместе с нами противу басурман!

Сказав так, он вышел из собора и в тот же день отплыл вниз по реке.

2 августа великий князь приплыл в Коломну. Он возблагодарил торжественным молебном своего святого угодника Тимофея за счастливое окончание пути, немного отдохнул после обеда, который устроил в его честь коломенский наместник, и лишь затем кликнул нетерпеливо ожидавших вызова первых воевод.

Последние дни принесли им довольно сведений о движении орды. Накануне из Серпухова прискакал князь Андрей, привёзший с собой новых пленников. Они подтвердили прежние сведения о намерении Ахмата идти на Москву со стороны Коломны. О том же говорили только что вернувшиеся из татарского стана самовидцы. По всему выходило, что появление больших сил Ахмата следовало ожидать со дня на день, а русское войско всё ещё было растянуто на многовёрстную длину. Шестьдесят тысяч ратников стояли под Коломной, столько же прикрывало южные рубежи, тридцатитысячная конная рать находилась в Серпухове, а в западных землях и на подходе было ещё сорок тысяч. Воеводы решительно высказывались за то, чтобы немедленно стягивать силы и собирать их в кулак.

Особенно горячился князь Андрей, боявшийся снова остаться в стороне от главного дела:

   — У Ахмата половина войска на конях, а у нас здеся одни пешцы стоят. Сомнёт он их без труда и напрямки к Москве двинет. Какая тогда польза в нашем дальнем отсюда стоянии? Пора всем под Коломну собираться!

Иван Васильевич слушал молча, торопиться он, по обыкновению, не хотел. Некоторые воеводы, вспомнив о намерении великого князя откупиться от Ахмата, несогласно ворчали:

   — Чего это нам перед Ахматом виниться и честь свою марать? Сила эвон какая собрана! Надо — как Дмитрий Иванович Донской на Мамая — грозно идти!

Другие осторожно возражали:

   — Дмитрий Иванович тоже не сразу в драку кинулся, а послал допрежде к Мамаю своего человека, Захарку Тутшева, со многим золотом.

   — Дак вить пустое дело вышло, и ныне так будет! — спорили с ними.

Так ничего и не решив, распустил великий князь советчиков, только братьям приказал задержаться.

   — Шуму — как на псарне, — медленно проговорил он и посмотрел на братьев, словно ища у них поддержки.

   — Собаки лают, когда псарь отдыхает! — зло проговорил Андрей. — Нужно решать скорее, как Ахмата встретить да битву с ним содеять, а не лаяться без толку.

Иван Васильевич выжидательно глянул на Юрия. Тот поддержал Андрея:

   — Самое время тебе, государь, слово своё молвить. Вона сколько вестей от Ахмата идёт, и, выходит, ждать нам его нужно здеся.

Великий князь помолчал, а потом задумчиво заговорил: