Свет любящего сердца

Дан, имевший немного знакомых в Нью-Йорке, конечно, не мог знать, что подпись под этим письмом принадлежала одному из самых беспринципных адвокатов во всем городе. Но по стилю письма он понял, что мать решила пойти в наступление и не побрезгует для достижения своих целей никакими средствами. Значит, она все же не поверила, что Джеррольд Баррон не оставил ни состояния, ни завещания, и намеревалась любой ценой прибрать к рукам то, что, как она считала, принадлежит ей по праву.

Письмо выбило его из колеи, он не мог больше спокойно заниматься работой. Дан откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и обратился к Небесному Отцу, прося Его разрешить все так, как Ему угодно.

Наконец он с успокоенным умом и сердцем понял, что на самом деле волноваться не о чем. Собственности у него никакой нет, и это легко доказать. Но больнее всего его поразило, что женщина, которую он вынужден был называть своей матерью, оказалась способной на подлость. Оказалась настолько корыстной, что единственное, для чего ей понадобился родной сын, — чтобы отобрать у него деньги, которые, как ей казалось, он от нее скрывает. Невыносимо было сознавать, что он появился на свет от такой женщины. Конечно, можно было предвидеть, что ему придется столкнуться с чем-то подобным, раз она сбежала от мужа и маленького сына, чтобы на свободе вести разгульную жизнь. Однако Дан до последней минуты наделся, вопреки всякой логике, что в ней все же проснется нечто человеческое, доброе, любящее.

Поэтому, нисколько не возмутившись духом, Дан написал короткое ответное письмо адвокату, в котором сообщал, что у его отца на момент смерти не было никакой собственности и что сам он тоже не располагает ничем, кроме маленького ветхого домика, в котором они с отцом жили; отец переписал на него этот дом, когда сын стал совершеннолетним. Он писал, что отец также не оставил завещания, так как завещать было нечего, и все это легко проверить, связавшись со следующими адресатами. Он дал несколько адресов: коллег отца, налогового инспектора, их знакомого адвоката, семейного доктора, пастора, а также президента банка, где у отца был открыт счет.

Отправив письмо, Дан почувствовал, как на душе стало легче. С какой стати он должен волноваться? Дело скоро выяснится само собой. В конце концов, сегодня вечером он идет на ужин к Шеннонам! Ему никак нельзя быть унылым и подавленным.

Он с удвоенным пылом вернулся к работе, стараясь отогнать посторонние мысли. Вера Дана во всемогущество Отца Небесного была слишком сильна, чтобы позволить мрачному настроению и неприятностям одержать верх.

А Корали тем временем боролась со своими трудностями.

Ее первая в жизни молитва была грубо прервана стуком в дверь. Ее вызывала к себе мать. Дрожа от страха и дурного предчувствия, Корали пошла к ней в комнату. Может быть, это и есть ответ ее недавно обретенного Бога на еще не сформулированную толком просьбу — может быть, он решил послать ее на битву сразу, без подготовки?

Она вошла в модернистскую, ярко обставленную спальню матери.

Лиза подняла на нее холодный, жесткий взгляд.

— Так ты все-таки решила вернуться домой! — ядовито заметила она. — Могла бы вообще-то предупредить меня, что уезжаешь, тем более ты знала, что я жду гостей, и надеюсь, что ты поможешь их принять. И где же ты была?

Корали мгновенно забыла про все свои благие намерения, заносчиво вскинула подбородок и уже не вспоминала о Боге.

— А какое тебе дело, где я была? — ответила она в том же тоне. — Меня пригласили в гости за город. Я решила поехать, вот и все. А что до твоих гостей, так у нас каждый день гости, подумаешь! Если бы я думала о твоих гостях, мне пришлось бы сидеть дома не вылезая. Мне вообще до них дела нет.

— Вот именно, — злобно прошипела Лиза. — Ты в последнее время стала вести себя непозволительно с теми, кто приходит к нам, дерзишь им, оскорбляешь. Ты же знаешь, они приходят ради тебя, по крайней мере один из них. А ты исчезаешь в последний момент, даже записку не оставила мне, где тебя искать!

Корали приняла равнодушный, отсутствующий вид.

— Ты мне надоела, — заявила она. — Отстань со своими нравоучениями. Я их уже сто раз слышала. Я сделала это нарочно. И вообще — я всегда так буду делать, если ты станешь приглашать сюда сама знаешь кого.

— Не смей! — резко осадила ее Лиза. — Я предупреждаю по-хорошему! Я могу отравить твою жизнь так, что ты взвоешь.

— Как будто я этого не знаю! — с горечью сказала ее дочь. — Мне прекрасно известно, на что ты способна. Только, знаешь, я это учла, прежде чем уехать. Я решила, что игра стоит свеч, ты меня поняла? Лиза, я больше не собираюсь быть игрушкой в твоих руках. И не смей меня толкать в объятия этого урода! Я его ненавижу! Я больше не стану притворяться!

— Ах вот оно что!

— Да, так и знай! — сердито продолжила девушка. — Я все удивлялась, зачем ты меня с собой взяла, когда сбежала от мужа и маленького сына. А теперь понимаю — чтобы я развлекала твоих приятелей.

— Замолчи!