Священная земля

— Благодарю, молодой господин, — ответил повар. — Ничего особенного, просто креветки, запечённые с маслом, зирой и луком-пореем.

— И он говорит "ничего особенного". — Менедем вошёл внутрь. — Если бы боги взяли тебя в повара, они стали бы добрее.

— Это так любезно с твоей стороны, — Сикон подцепил в глиняной посудине для запекания одну креветку, ещё в раковине, и протянул Менедему.

— Вот, не хочешь попробовать? До ужина ещё далеко, а ты, наверное, голоден.

— Голоден, — согласился Менедем. Как нередко случалось, его лесть была вознаграждена, и он вышел из кухни, держа креветку за хвост. За порогом помедлил, чтобы очистить панцирь, откусил и блаженно вздохнул. Вкус был так же хорош, как и запах. Лучше просто некуда. Ещё укус — и он дошёл до хвоста. Прикусил, осторожно держа креветку за самый кончик, и мягко потянул изо рта. Плоть с хвоста осталась во рту. Насладившись последним сладким глотком, он бросил наземь обглоданный хвост вместе с панцирем.

— Я надеюсь, ты получил удовольствие.

Судя по тону Бавкиды, она надеялась, что Менедем этой креветкой подавится.

— А. Радуйся, — ответил он юной жене отца. Угощение вдруг показалось не таким уж сладким и сочным. Он продолжил: — Не заметил, что ты вышла во двор.

— Конечно, — сказала она ещё холоднее. — Ты пускал слюни, закрыв глаза.

— Ничего я не пускал, — ответил уязвленный Менедем. — И креветка очень вкусная. Сама убедишься, ужин уже скоро.

— Уверена, Сикон дал тебе креветку исключительно из свойственного ему добросердечия.

Менедем подивился, где Бавкида, такая молодая и, как любая женщина из хорошей семьи, ведущая затворническую жизнь, выучилась подобной иронии.

— А почему же ещё?

— Чтобы задобрить тебя, конечно! — вспыхнула Бавкида. — Пока ты получаешь мелкие подачки, тебе все равно, сколько они стоят. Твой язык доволен, живот доволен, и к воронам все остальное.

— Это несправедливо, — неуверенно возразил Менедем. Достало бы Сикону хитрости на такое? Безусловно. Следующий вопрос, который задал себе Менедем, был сложнее. Достаточно ли я глуп, чтобы на это купиться? Ответ, похоже, совпадал с предыдущим.

— Ты прав, это несправедливо, но что я могу поделать? — казалось, Бавкида сейчас расплачется. Если рабы в моем собственном доме не слушают меня, то кто я, жена или просто ребенок? И если никто из семьи не поддерживает меня против раба, то ребенок ли я или всего лишь рабыня?

В её словах чувствовалась мучительная правда, болезненная для неё, но Менедем ответил.

— Дорогая, у тебя нет союзников, потому что ты воюешь не на той войне. Боюсь, всё дело в этом. Мы легко можем позволить себе хорошо питаться, так почему бы и нет?

Она уставилась на него и разрыдалась.

— О! Ты ненавидишь меня! Все ненавидят меня! — кричала она. Она отвернулась от него и бросилась вверх по лестнице. Секунду спустя в женском помещении громко хлопнула дверь.

— Вот зараза, — пробормотал Менедем. Теперь ему придется примириться не только с Бавкидой, но и с отцом. Филодем раздражался на него по любому поводу, но Бавкида… Он продолжал бормотать в том же духе. Он меньше всего хотел, чтобы она от него убежала, даже если это и наилучший, и безопасный для него ход событий.

Шум хлопнувшей двери привлек во двор его отца.

— Во имя богов, что сейчас-то случилось? — нахмурился Филодем.

Несмотря на отцовское недовольство, Менедем испытывал некоторое облегчение, что первым рассказывает ему о случившемся. Если Филодем поговорил сначала с Бавкидой, то скорее всего никого другого бы уже потом не стал слушать. Менедем в общих чертах пояснил, что заставило её так резко уйти. Он закончил рассказ, ожидая, что отец обрушится на него.

Но Филодем лишь медленно опустил голову:

— Что ж, может, это и к лучшему.

— Что, отец? — Менедем не поверил своим ушам.

— Может, оно и к лучшему, — повторил Филодем. — Её ссора с Сиконом продолжалась слишком долго. Я не хотел совать в нее свой нос, иначе кто-нибудь из них откусил бы его. Но, может, тебя она послушает. Она принимает тебя всерьёз, хоть я и не понимаю, с чего бы.

— Вот спасибо, — пробормотал Менедем. Отец не мог похвалить его, не добавив в мед ложку уксуса. Но он все равно был рад узнать, что Бавкида принимает его всерьёз.

Она не спустилась вниз. Сикон послал ей креветок с белым ячменным хлебом и вином. Когда рабыня вернула блюдо пустым, повар выглядел почти неприлично самодовольным. Менедему хотелось дать ему затрещину. Даже Филодем заметил и сказал:

— Злорадствовать нехорошо.

Каким бы строгим он ни был с сыном, с поваром он обычно оставался мягок. Сикон все понял.

— Хорошо, хозяин, я это запомню.

— Да, уж постарайся.

Облака, плывущие с севера, не только предупреждали о начале сезона осенних дождей, но ещё и несли наступление темноты куда раньше, чем в солнечную погоду. Менедем был рад оказаться на Родосе. Не хотелось бы вести "Афродиту" сквозь дождь и туман, когда в лучшем случае, полусумерки. Он тряхнул головой. Нет, совсем не хотелось. Чересчур легко сесть на мель ещё прежде, чем поймёшь, что к чему.